Незрячая художница Лариса Павлова: «Нужно делать не то, что наиболее возможно, а то, к чему стремится душа»

В детстве у петербургской художницы Ларисы Павловой были весьма разносторонние интересы — она занималась музыкой, спортом, рисованием. Но позже осталось только рисование — с 1990-го года Лариса участвует в различных выставках, в 2005-м году вступила в Союз художников России и профессиональный творческий союз «Товарищество «Свободная культура». Итак, Лариса Павлова — одна из немногих незрячих профессиональных художников.

Лариса потеряла зрение в 8 лет. Вскоре она начала заниматься изобразительным творчеством в изостудии под руководством художника и педагога Юрия Нашивочникова, разработавшего несколько методик рисования специально для незрячих людей. Что интересно — до этого изобразительным искусством Лариса не интересовалась, рисованием же занялась, чтобы лучше адаптироваться к окружающему миру. Её занятия поддерживал отец — Владислав Павлов, скончавшийся в этом году.

Недавно в одном из помещений Санкт-Петербургской библиотеки для слепых открылась очередная выставка Ларисы под названием «С любимыми не расставайтесь».

Грачи прилетели

О чём Вас чаще всего спрашивают?

Лариса Павлова: Наверно, чаще всего спрашивают, как я подбираю цвета. А подбираю я их, руководствуясь внутренним импульсом. Появляется желание взять тот или иной цвет или смешать какие-то цвета — на это и ориентируюсь. В детстве я сначала придумывала, потом рисовала, а сейчас я стала сначала рисовать, а потом уже смотреть, что получилось. Главное — с чего-то начать. А когда процесс уже идёт, важно ему не мешать. Вот, например, картина «Сладкая ягода» — я не собиралась её рисовать. У меня просто остался кусочек пластилина, и я дорисовала эту самую ягоду. И только потом поняла, что эта работа символизирует моё тогдашнее эмоциональное состояние.

Вы работаете в нескольких техниках. А их Вы как выбираете? По настроению? Или в разные периоды жизни предпочитали разные техники?

Л. П.: Да, зависит от периода жизни. Например, фольгой я занималась лет в 15-17, а пластилин полюбила ближе к 30-ти годам – когда стала пробовать уже все методики, чтобы рассказать о них другим. Именно тогда я увлеклась пластилином, работой с цветом и сплендер-люксом – процарапыванием на чёрном глянцевом картоне. Всё это очень успокаивающе действует.

Встреча (процарапывание на сплендорлюксе)

Эти методики были уже разработаны до Вас?

Л. П.: Да, я пришла на готовое. Автор этих методик – Юрий Алексеевич Нашивочников, известный русский художник, ему сейчас 92 года. Он рассказывал, что когда-то увидел в журнале «ЮНЕСКО» за 1959-й год фотографии скульптур, созданных незрячими американцами – по его словам, в этих скульптурах было всё, кроме фотографичности. И ему захотелось поучиться рисовать у незрячих. Целых полгода он только добивался разрешения ходить в школу к незрячим детям и заниматься с ними. Потом он придумал все эти методики. Тогда, конечно, не было таких материалов, как сейчас. Например, то, что сейчас рисуют на белой потолочной плитке, тогда рисовали на пенопласте, который крошился… Сейчас-то даже пенопласт другой.

А сегодня какая техника у Вас любимая?

Л. П.: Наверно, пластилин и процарапывание.

Сова (латунь)

Вы ведь в детстве много чем занимались – и спортом, и музыкой. Почему Вы всё-таки предпочли изобразительное искусство?

Л. П.: Это как дар – не то, что выбираешь сам, а то, что даётся. После школы я пошла учиться на массажиста, потом около семи лет проработала в Институте мозга. Позже я по состоянию здоровья перестала работать и стала думать, чем бы мне заняться. Было понятно, что нужно искать не то, что в моей ситуации наиболее возможно, а то, чему будет радоваться душа. И я стала рисовать, потом захотелось и сохранить, и распространить все эти приёмы. Сделали сайт. После первой выставки мой папа, Владислав Максимович, отнёс мои работы на выставку Союза художников. Сначала мы не сказали, что я не вижу – интересно было узнать непредвзятое мнение о картинах. И две мои работы, выполненные пластилином и мелком, отобрали на эту выставку, но потом увидели, что материал какой-то нетипичный. Тогда сказали, что это им не подходит. На выставке мы подошли к председателю секции графики Валерию Георгиевичу Трауготу, который, посмотрев мои работы, сказал, что они выше среднего уровня и стал содействовать моему вступлению в Союз художников. Ну, и там, конечно, когда мы объявили, что я незрячая, народ был в некотором шоке. Когда они увидели сами работы, то страсти поутихли.

Что Вам дало вступление в Союз художников? Ведь в нынешние времена выставки и другие мероприятия достаточно несложно устраивать и без помощи официальных структур.

Л. П.: Нам нужен был статус. Мне важно было таким способом заявить о себе, чтобы показать, что незрячий человек может быть именно художником. Больше нам с папой от Союза художников особенно ничего было не нужно. Несколько раз я участвовала в их ежегодных выставках. Выставки вообще являются стимулом для того, чтобы делать что-то новое. А так – на мастерскую не претендую, работаю дома.

Лариса Павлова

Как Вы понимаете, что работа удалась?

Л. П.: Это какое-то внутреннее ощущение гармонии или дисгармонии. А иногда я и не знаю, насколько она удалась, я папу спрашивала (улыбается – И. Л.). Важно расслабиться, поймать нужное ощущение, и потом уже это ощущение ведёт тебя. Конечно, важны и технические навыки. Юрий Алексеевич объяснял, что красота – это мера контраста, поэтому важно расположение объектов на листе, учил нас чувствовать пространство, композицию. В детстве я всегда мучилась – как придумать сюжет. А потом я перестала об этом думать. Главное – начать рисовать.

Обычный художник учится на работах других художников, мастеров. И у него формируются какие-то предпочтения. А у Вас они есть?

Л. П.: У меня они есть, скорее, в скульптуре. Юрий Алексеевич водил нас в музеи, а также на старые кладбища, где есть интересные, необычные памятники, решётки. Сотрудники Эрмитажа проводили цикл лекций для учащихся нашей студии и то, что потрогать можно, разрешали потрогать, а про то, что трогать нельзя, рассказывали, стараясь адаптироваться под наше восприятие. В своё время на меня очень большое впечатление произвела книга Ирвинга Стоуна «Муки и радости» про Микеланджело Буанаротти, с тех пор Микеланджело – мой любимый скульптор. И для меня было огромной радостью, когда в Эрмитаже одна из лекций была посвящена Микеланджело.

Лани

Опыт, которым могут воспользоваться незрячие художники, где-то изложен?

Л. П.: Да. Мой папа написал две книги, из которых издана пока только одна – «Палитра души». На моем сайте есть описание методик, в том числе и видеозаписи. На том же сайте выложены репродукции не только моих работ, но и работ других незрячих художников, например, Тамары Куренковой, Андрея Савочкина. Скоро должна выйти книга Юрия Алексеевича Нашивочникова. Ещё у нас каждую неделю по скайпу проходит конференция на тему рукоделия — её участники живут в разных городах. В основном это тотально незрячие люди, с остатком зрения у нас там единицы.

Колибри

Это востребовано?

Л. П.: Как Вам сказать… Пока детки ещё маленькие, их родители хватаются за всё, что находят. А потом уже они несколько расслабляются, когда видят, что ребёнок учится, занимается музыкой, другими вещами, что жизнь входит в какое-то нормальное русло, и к рисованию интереса становится меньше. Есть студия на улице Гатчинской, но там больше занимаются лепкой. Сама я леплю мало, под настроение, от случая к случаю. Мне кажется, что всплеск интереса к рисованию у незрячих людей – дело будущего.

Вы свободно себя чувствуете в выборе материала?

Л. П.: Нет, я достаточно капризна. Вот, например, бисером я не очень люблю заниматься — от одной мысли, что надо сделать много одинаковых элементов, впадаю в тоску (улыбается — И. Л.). Но зато мне очень нравится валяние из шерсти. А если говорить о картинах, то больше всего мне нравится пластилин.

Рисование для Вас — прежде всего арт-терапия или творчество в чистом виде?

Л. П.: Думаю, и то, и другое. Потому, что если внутри что-то беспокоит, самое простое — заняться рисованием или валянием: просто уходишь в творчество и отключаешься от окружающего мира, а когда выходишь из этого состояния, понимаешь, что твоё состояние кардинально изменилось.