Первые шаги

Текст опубликован в рамках конкурса «История мужества». Конкурс продолжается, ждем ваших писем!

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Рассказ

В десятом классе Яна Абросимова окончательно определилась — она будет педагогом. Мама умерла два года назад, поэтому о своем решении поделилась с папой. Тот лукаво усмехнулся, что означало закравшееся сомнение, заглянул в карие глаза дочери и ласково провел рукой по ее жестким черным волосам.

— Очень удобно, не просыпаясь, достичь всего сразу. Я — как Станиславский: «Не верю!» Еще совсем недавно ты меня с серьезным видом уверяла, что хочешь стать переводчицей. А сейчас… Понимаешь, не услышал я в твоем голосе ни твердой увлеченности, ни безоговорочной решительности. Азарт и желание есть, а этого — самого главного — нет. Отсюда и неуверенность, она заметна даже невооруженным глазом.

— Ошибаешься. Пап, ты меня еще не знаешь. Вот увидишь, я всем докажу.

— Никому ничего доказывать не надо — они в этом не нуждаются. Ты себе докажи, а лучше еще раз проверь себя.

— Как?

— Тебе виднее — ты же у нас будущий педагог.

К утру она решила, что объектом ее воспитания будет одноклассник Ярослав Гаврилов. Когда Яна еще раз оценила все плюсы и минусы своего будущего подопечного, вынуждена была признать: в целом он не такой уж и плохой — совсем не тот, кого ей хотелось бы иметь по замыслу. Но ведь отпетые несовершеннолетние преступники на дороге не валяются, поэтому пришлось довольствоваться этим.

Перед уроком она подошла к нему.

— Гаврилов, мне поручили серьезно заняться тобой, — предупредила она и на всякий случай напустила на себя взрослую серьезность.

Тот не скрывал своей растерянности.

— Да не бойся: только твоим воспитанием.

Даже это пояснение не прибавило ему оптимизма — он нервно стал чесать щеку.

— В общем, хочешь ты или нет, но я беру над тобой шефство. Всё, хватит дурака валять — теперь я серьезно займусь тобой. И не вздумай сопротивляться — у меня хватка железная.

Для убедительности она перед его носом сжала пальцы в кулачок. Гаврилов невольно шмыгнул.

— Ты чего, Абросимова, на солнце перегрелась? Зачем тебе это? Ты взгляни на меня!

— Вижу, что «шланг»! Но что бы ты ни говорил — вопрос решен окончательно, и твоего мнения никто не спрашивает. Я возьмусь за тебя. Скоро сам себя не узнаешь.

— Но я не хочу быть другим. Мне и так хорошо.

— Мне виднее. Я не позволю из тебя веревки вить.

— Какие веревки? — Его покатые плечи опустились.

— Сегодня же пересядешь ко мне — буду помогать.

И тогда ошарашенный таким напором Ярослав согласился — кто же откажется списывать у отличницы. С этого дня он оказался под постоянным контролем своей бдительной соседки. Только Ярослав на уроке закрывал глаза, как тут же получал толчок в бок. Начинал отвлекаться — что-то рисовать или читать художественную книгу, — как она бесцеремонно отнимала и кивком показывала на доску или на учителя.

Со временем Ярослав всё чаще задумывался о Яне.

«Чего это она вдруг вцепилась в него мертвой хваткой? Может, влюбилась?» — размышлял он, почесывая свою неухоженную голову. Дома, пристально разглядывая себя в зеркало, вынужден был признать, что внешний вид его требует срочного вмешательства.

На следующий день он пришел в школу с новой прической: его непослушные волосы на этот раз были зачесаны назад, а слева красовался аккуратный пробор. Подопечный Яны менялся на глазах, что не могло не радовать ее. Да и на уроках он становился более послушным и внимательным.

Однако после звонка он резво убегал от нее туда, где оказывался вне контроля. Учуяв после перемены запах табака, острый кончик носа Яны морщился, будто она только что с жадностью куснула сочный лимон. Ее искаженное лицо застывало в неприглядном виде, а глаза тут же делали ему внушение: «Что же ты со мной делаешь? Неужели я тебе такая нравлюсь?»

— Да это не я, — оправдывался он, стараясь на нее не дышать. — Просто я пропах в туалете.

— Хорошо. Я сегодня же пойду к директору школы, — пригрозила она. — Это безобразие надо искоренять.

— И не вздумай — нам обоим достанется. Мне — за то, что проболтался, а тебе — что заложила, — забеспокоился он.

— За меня не бойся, лучше о себе подумай.

Вскоре многочисленные замечания и неусыпный контроль со стороны навязчивой соседки не только надоели Ярославу, но стали раздражать. Иногда, когда Яна доставала его чрезмерной опекой, он в грубой форме посылал ее… к любому другому подшефному, однако она почему-то предпочитала его. Видно, настолько привыкла к нему, что другие ее не интересовали.

— Гаврилов, зря ты так — потом всю жизнь будешь меня благодарить. Так что цепляйся за соломинку, — спокойно отвечала она, а после уроков неотступно следовала за ним.

Проводив его до подъезда, она со спокойной душой спешила домой. Поначалу Яна даже не подозревала, что нарушала все его планы, так как раньше после школы он обычно встречался с дружками, которые почему-то предпочитали собираться на чердаках и в подвалах. Но рано или поздно тайное становится явным.

— И чего тебя туда влечет? Ну что там хорошего, интересного? Пустая трата времени, и только, — уговаривала она насупившегося Ярослава. Он тяжело вздыхал, но оправдываться и не пытался. Да он и сам себе толком объяснить не мог, почему его тянет к ним. Но однажды он взорвался:.

— А куда идти? Вот ты сама куда ходишь?

— У меня-то выбор есть, правда, не так уж и велик по нынешним временам, — согласилась она. — Но я же девушка — мне одних домашних забот и хлопот хватает.

— Вот видишь! Зато бесплатно. А в других привлекательных заведениях вход и выход больших денег стоит — у меня таких нет.

— Да у меня тоже. Но это не оправдание… Выход всегда можно найти, а для хороших дел и время, и деньги найдутся.

Яна понимала: в чем-то он прав — сейчас почти все кружки и секции платные, но всё же полностью согласиться с ним не могла. И она по-прежнему настаивала, чтобы он отстал от этих мальчишек.

— Понимаешь, скучно мне дома, родители не понимают, постоянно ворчат, воспитывают. В школе — тоже. Я-то думал, может, ты… А-а, — отчаянно махнул он рукой.

Со следующего дня она действовала по плану, основной целью которого являлось вызвать в нем интерес к жизни и учебе. Ярослав этого не ожидал, поэтому стал убегать от Яны, но она уже знала все места сборищ и без труда находила своего трусливого подопечного, чтобы увести от греха подальше. За спиной часто слышала обидные насмешки и откровенные оскорбления, но это не смущало ее.

Быстро пролетело хлопотное время. Стремительные годы, конечно, взяли свое, прихватили немного лишнего, но Яна в целом осталась довольна своими педагогическими результатами. Она не могла нарадоваться на Ярослава. По утрам вместе с ним делала пробежки по парку, после школы шла к нему и, пока родители были на работе, усердно занималась с ним. Потом он спешил на стадион — теперь у него времени на встречи со своими бывшими друзьями не оставалось.

Однажды накануне контрольной по математике Яна пришла к Ярославу. День был воскресный, поэтому его родители оказались дома. Они внимательно осмотрели ее и радушно пригласили пообедать. Из уважения она присела рядом со своим подшефным. На столе тут же появилась бутылка дешевого красного вина; пустую Яна заметила сразу — она сиротливо стояла около мусорного ведра. Выпив по стакану, родители стали чрезмерно разговорчивыми и любознательными. Однако гостья оказалась на редкость скромной и молчаливой — она думала только об одном: быстрее покинуть эту тесную кухню и уединиться с Ярославом в комнате, чтобы приступить к занятиям. Однако знакомство и личное общение с его родителями многое прояснило, что не могло не сказаться на ее дальнейших действиях.

Труды будущего педагога не прошли даром — у Ярослава появился интерес к учебе. К ее радости, это обстоятельство, конечно же, отразилось на его знаниях и отметках. Следующим этапом в ее кропотливой работе с Ярославом было убедить его в том, что он должен поступать в институт.

— Да я не потяну. Даже первый экзамен не сдам, — сомневался он, реально оценивая свои возможности.

— Не трусь. Я в тебя верю, — настойчиво внушала она. — Вместе будем сдавать, а затем и учиться.

Время летело так быстро, что Ярослав не успевал следить за мелькающими днями и событиями. Изредка встречая своих бывших приятелей, каждый раз узнавал печальные вести: один стал наркоманом, другого осудили за кражу, третий спился и бомжевал. А самого маленького и безобидного, по прозвищу Столб, зарезали в пьяной драке.

— Тебе повезло, — говорили одни. — Как раз в тот день тебя увела Янка. А мы засосали «боярышника» — показалось мало. Вечером пошли грабить аптеку, там нас и застукали: кому условно влепили, а кто-то парится на нарах.

— Когда ты ушел с этой, как ее — совсем ничего не помню… Ну, со своей подругой — мы вечером заквасили и пошли на танцы. Там одну деваху не поделили, завязалась драка… Столбу не повезло — на чье-то «перо» напоролся, прямо в живот. Он потом в больнице коньки отбросил. А мать его с горя совсем вольтанулась.

Узнавая такие нерадостные подробности, Ярослав всякий раз мысленно благодарил Яну, которая вовремя уводила его от всяких неприятностей.

«А ведь на месте Столба и я мог оказаться — драка есть драка! А Янка молодец! Я ей тысячу раз должен сказать спасибо!»

И Ярослав при встрече не забывал высказывать своей очаровательной наставнице слова благодарности — теперь он в состоянии был оценить не только ее ум и характер, но и внешние данные. Теплые, пусть немного и неуклюжие, слова признательности придавали ей еще больше уверенности в правильном выборе профессии. Еще бы — ей было чем гордиться: Ярослав повзрослел, внешне возмужал, стал серьезным и рассудительным. У него появились новые друзья, увлечения. Он настолько привык к ней, что дня не мог прожить без нее. А на захватывающую смену удач и неудач он смотрел философски: они продолжались безостановочно и служили ему хорошей школой.

Городская зима окончательно сдала свои позиции, и наступила весенняя пора, которая всегда готовит выпускникам различные испытания, в том числе и на зрелость. Прозвенел волнующий последний звонок, предупредивший, что скоро нагрянет череда экзаменов, не только школьных, но и жизненных. Чем больше он говорил с ней и смотрел на нее — тем больше рос и нарастал в нем в нем как снежный ком пленительный и холодный страх; беспокойный ужас сменял пугающий восторг, и он уже не мог и не хотел бороться с его властью над собой.

За Ярослава Яна почти не переживала, и он не подвел — все предметы сдал на «хорошо» и «отлично».

Куда поступать, вопрос для него не стоял — он должен учиться только вместе с Яной. Для нее, золотой медалистки, проблем не было, а вот ему пришлось изрядно поволноваться. Но присутствие его вдохновительницы укрепляло в нем уверенность.

Когда Ярослав узнал о зачислении в педуниверситет, он первым делом прибежал к Яне, чтобы поделиться радостью. Она искренне обрадовалась и поцеловала его в щеку. Далее он услышал такое, что не только озадачило его, но и ошарашило.

— Вот на этом, Ярослав, наши пути-дорожки расходятся.

— Как? Вроде бы только… — не удержался он, еще не до конца осознавая услышанное. — Ты шутишь?

— Не удивляйся. Все мои действия были продиктованы одной целью: проверить себя — есть ли во мне задатки педагога. Вот я и пошла на эксперимент. Специально выбрала тебя — а ты в то время был далеко не подарок — и доказала, что эта профессия мне под силу. Понимаешь, себе доказала, а тебе помогла измениться. Теперь, когда у тебя всё хорошо, думаю, что ты во мне больше не нуждаешься. Ты свободен и можешь делать что хочешь. У тебя больше нет няньки.

— Ты мне не нянька, а… — он осекся и уставился на нее: она выглядела великолепно, но как-то отстраненно. Но образ ее начал размываться, глаза его заволоклись стыдливым туманом. Ведь еще совсем недавно они хотели вместе встретить приход весны. Была какая-то особенная сладость, тонкая острота в предчувствии первого настоящего поцелуя: звонкого, трепетного, волнующего. — Выходит, я был подопытным кроликом? И ты занималась со мной не для меня, а для себя? А как же наша дружба и… — он запнулся и опустил голову, чтобы спрятать вспыхнувшие щеки.

— Ты имеешь в виду любовь? Так не было ее — уверяю тебя. Только первые юношеские чувства — не более, хотя и трогательные. Всё остальное ты вообразил, — как-то по-взрослому хладнокровно заключила она.

Ярослава больше поразил не сам ответ, хотя он был почти убийствен, а удивил тон Яны, будто она говорила о чем-то будничном и прозаичном. Да и ее привлекательное лицо выражало полное безразличие, а всегда звонкий голос на этот раз звучал не то чтобы академично сухо и бездушно холодно, а как-то отстраненно от эмоций и переживаний. А ведь она говорила о его чувствах! А куда делись ее?

— А я-то, дурак, размечтался. А впрочем, чего можно было ожидать, когда ты на меня смотрела как на объект педагогического эксперимента, — вспылил Ярослав и собрался уходить.

— Прости, но я была с тобой откровенна. Я считаю, что так лучше. Только за одно это ты должен быть благодарен. Теперь ты волен делать всё, что захочется. Нет ни опеки, ни контроля — это, наверное, такое счастье!

Вечером Яна поведала отцу о неприятном осадке, оставшемся после разговора с Ярославом. Тот внимательно выслушал и неодобрительно покачал головой: его поразило бесцеремонно-небрежное отношение дочери к однокласснику. Взяв ее ладошку, он заглянул в ее настороженные глаза.

— Не ожидал. Жестко ты с ним обошлась, даже жестоко. Уж больно легко у тебя всё получается: захотела — приблизила к себе, передумала — отстранила. Но ведь это человек! Собака, и то привыкает, чувствует, переживает разрыв с хозяином. А ты с ним так бесцеремонно. По большому счету, он еще мальчишка, с болезненным самолюбием и неустойчивой психикой. А ты его обухом по голове и наблюдаешь, как он себя поведет?

— Но ведь я сказала правду. Ты что, хочешь, чтобы я притворялась и продолжала обманывать, давать ему надежды на совместное будущее? Уж лучше сразу разорвать, чем мучить полунамеками, невразумительными отказами и безразличными взглядами.

— Да не в этом дело. Как-то всё не по-людски, грубо… Готовиться надо к таким серьезным разговорам, чтобы не травмировать человеку душу, не ломать через колено и без того неуравновешенный характер. В конечном итоге для чего ты старалась? Наверное, в первую очередь для него, а потом уже, попутно — проверить себя. И добилась своего — молодец! Ты посмотри на него — парень совсем другим стал! А теперь одним разом ты всё можешь разрушить и его погубить. Поставь себя на его место…

Яна серьезно задумалась, а утром вновь встретилась с Ярославом и пыталась объяснить свое поведение, но ему легче от этого не стало — он по-прежнему пребывал в растрепанных чувствах. Его глаза сверкали гневом, окаменевшее лицо спряталось под маской печали, он молча выслушал, а перед тем, как расстаться, сказал:

— У меня сейчас такое состояние, будто я служу в армии где-то далеко-далеко. Люблю одну девушку, скучаю и страдаю. Считаю дни до дембеля. Вдруг приходит от нее долгожданное письмо, я с волнением его распечатываю и… без всяких объяснений читаю роковые слова: «Я выхожу замуж». Далее крупными буквами: «Извини! Извини!», но они почему-то не греют, не извиняют — сердце-то уже убито!

Яна не нашлась что-либо возразить, объяснить. Они расстались холодно и молча. В эти тяжелые дни Ярослав многое пережил, о чем Яна даже не догадывалась. Ему казалось, что безответная любовь безнадежно иссушает душу. Но Ярослав был уже совсем другим. Он искал выход и заново открыл для себя, что для этого надо сохранить в себе нетронутую свежесть чувств и источник радости, любить луну и солнце, которые спасают от непогоды, и, вооружившись благородным светом небесных светил, вернуться в бой с тьмой несправедливости.

«Нет. Всё же не зря она со мной занималась почти целый год! Всё это время она думала, что искусно владеет игрой событий в наших взаимоотношениях. На самом же деле я сам позволил взять себя в волшебный плен. Теперь не она, а я всегда буду рядом с ней — мне этого будет достаточно».

С Яной он виделся редко — они учились на разных факультетах, поэтому занятия проходили совсем на других кафедрах. Он не искал с ней встреч — так ему было легче заглушить в себе боль и обиду.

Накануне Нового года он случайно узнал от знакомого, что вчера под машину попала одна девушка, которая ему очень нравится. У Ярослава сразу кольнуло в сердце, его бросило в жар.

— Как ее зовут?

— Редкое и красивое имя — Яна! — мечтательно ответил однокурсник.

Теперь Ярослав побледнел и закусил губу. Необузданность и нервная поспешность кинули его в одну сторону, в другую… После колебаний он помчался в приемную ректора.

— Простите, можно позвонить? — а сам, не дождавшись ответа удивленной секретарши, уже набирал номер. Сердце колотилось. К счастью, ее отец оказался дома.

— Это Ярослав Гаврилов. Я слышал…

— Да, она в городской больнице. Я только что оттуда, — послышался уставший и озабоченный голос.

— Как она?

— Плохо. Черепно-мозговая травма и позвоночник…

Больше Ярослав ничего не слышал. Он не помнил, как прибежал в больницу и уговорил врача пропустить его к ней. В горячности обещал сдать кровь и что угодно для очень нуждающихся, лишь бы оказаться с ней рядом. Яна узнала его, на ее сухих потрескавшихся губах застыла неловкая улыбка. Однако ему и этого было достаточно, главное — жива и при памяти. Вдруг она сомкнула веки и закачала головой. Тут же побежали ручейки слез — в них было всё: обида, горечь и сожаление. Ее поведение Ярослав объяснил себе тем, что она раздавлена обрушившимся на нее несчастьем, поэтому никого из знакомых не хочет видеть.

Однако он был настойчив и навещал ее каждый день, ухаживал, рассказывал новости, читал конспекты и учебники — в общем, делал всё, чтобы она по-прежнему жила студенческой жизнью. Но ей этого было мало. Однажды Ярослав случайно стал свидетелем разговора:

— Доктор, скажите правду… Сколько мне осталось?

— Будешь жить, пока не наскучишь своему счастью, — усмехнулся усатый врач и спиной почувствовав постороннего обернулся. Но Ярослав уже считался «своим».

Через полтора месяца ее выписали, но теперь она была прикована к инвалидной коляске. Только теперь она поняла, что судьба двуликая и капризная особа, с некоторыми она просто жестока. Вот он день неотвратимой мести, когда приходится расплачиваться за всё сразу. Ничто уже не восхищает, всё известно, и всё в жизни кажется повторением. Наступает время проклятий, изгнания, исчерпанности жизненных сил, душевной смерти.

И тогда Ярослав предложил — теперь он не принимал решения без достаточных оснований.

— Я буду возить тебя в университет.

— Ты что, в такую даль! А лекции?.. Нет. Я столько не выдержу.

— Еще как выдержишь. Я знаю, ты сильная.

Два дня он уговаривал ее, убеждал, и она рискнула. Ярослав перевелся на ее факультет и всегда был рядом — об этом он раньше мечтал. Это придавало ей силы. К тому же она ощущала поддержку преподавателей и студентов. Несмотря на боли в позвоночнике, сессию сдала только на «отлично». Предстояла повторная операция. Он всячески подбадривал Яну. И вскоре снова превратился в персонального санитара и сиделку.

О том, что ей пора учиться ходить, первым узнал он. Ярослав осторожно подготовил ее, а затем убедил, что начинать надо сегодня же. В ее глазах вспыхнули озорные огоньки, это были искорки азарта и нестерпимого желания быстрее пойти. Но тут же всё пропало — боязнь спалила всё дотла.

— Ты должна преодолеть в себе страх. Сделай только шаг, потом второй… а там легче будет. Я верю в тебя!

— Нет. Я боюсь. Упаду и опять поврежу позвоночник. — Дрожь в ногах передалась всему телу.

Ухватившись за спинку кровати, празднично пылающей в солнечных лучах, она от боли стиснула зубы . Ощущение ливня в ее глазах и настоящей грозы в девичьей груди испугало его. Надо было что-то срочно предпринимать. И  Ярослав… решился на поцелуй!  Яна не торопилась открывать глаза, отдышавшись, медленно и с вдохновением прошептала:

— И губы в упоенье воздух пьют, напиться всё никак не могут от восторга!

А Ярослав продолжал ее уговаривать:

— Каждый шаг, поступок, штрих обретает свое название, потому что оставляет след. И ты должна запечатлеть себя. Представь: сзади прошлое, а впереди — будущее. Ты должна смело шагнуть в него и вырваться из круга болезней, боли, страха и всего плохого. Иди к новому и светлому. Я уже там: жду и ловлю тебя.

Она взмахнула руками, словно крыльями. Сколько решимости было в ее сжатых губах и мольбы в широко раскрытых глазах. Снова стиснула зубы и подобно канатоходцу сделала два неуверенных шага к залитому солнцем окну. От резкого порыва ветра оно распахнулось, и ворвавшийся утренний сквозняк чуть качнул ее. Он приятно дурманил голову бодрой свежестью. Ярослав бросился к ней и обнял:

— Ты молодец, Яночка! Ты пошла!

С большим трудом она сдерживала готовые вырваться ликующие звуки. Сердце было так переполнено, что она задыхалась, как-то неловко прижимала руки к груди, чтобы унять мучительную боль. «Как тяжело мне достаются эти минуты счастья». Затем собралась и заглянула в его глаза.

— Нет, мы вместе шли всё это время… в ожидании любви, мы искали ее и нашли. Я выжила только благодаря ей! — Она прикрыла глаза и призналась: — Как же мне стыдно за себя… Как я могла?

— Забудь, всё это в далеком прошлом. Загляни вперед, и ты увидишь там только прекрасное.

Сначала встретились их взгляды, потом губы. Ей показалось, что после аварии прошла целая жизнь, позволившая повзрослеть и обрести самые искренние и волнительные чувства. Крепко поддерживая Яну, Ярослав нежно гладил ее горячие щеки. А по ним обильно бежали слезы радости, она родилась от первых шагов в счастливое будущее!

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *