Не навреди!

«Особые» дети будут учиться в обычных школах вместе с остальными. Что это: опасный эксперимент или наше будущее, — разбиралась «Русская планета»

С 1 сентября 2016 года в России будет введен новый образовательный стандарт инклюзивного образования (совместное обучение детей с ограниченными возможностями здоровья с простыми школьниками. — РП.), соответствующие приказы были подписаны Минобрнауки еще в декабре 2014 года. А в апреле 2015-го Дмитрий Медведев сказал, что правительство планирует направить «на эту полезную историю» более 3 миллиардов рублей.

По состоянию на 2014 год во всех государственных образовательных учреждениях страны обучалось 467 176 детей с ограниченными возможностями. По словам министра образования и науки Дмитрия Ливанова, принимать «особых» учеников сегодня готовы только 12% школ (примерно 6 тысяч учебных заведений). Он пообещал увеличить эту цифру в 2015 году до 20%.

Как поясняет замминистра образования Вениамин Каганов, в 2016 году переход на инклюзию будет зависеть от уровня оснащения школ и уровня подготовки преподавателей, то есть будет постепенным.

Однако, как выяснила «Русская планета», несмотря на единичные положительные примеры обучения «особых» детей в обычных школах, и система образования, и общество пока к инклюзии не готовы. Поэтому нововведение грозит обернуться опасным экспериментом.

Кто такие тьюторы

Руководитель
реабилитационной программы центра «Наш солнечный мир» Игорь Шпицберг на
показе фильма «Антон тут рядом» о мальчике-аутисте. Фото: Валерий
Мельников / РИА Новости

«Мы видим прогресс у детей, которые обучаются у нас уже второй год», — рассказывают РП сотрудники проекта «Инклюзия» московской школы №1465 имени адмирала Н.Г. Кузнецова, четыре улыбчивые девушки, на вид — типичные учительницы начальных классов, только-только закончившие педвуз. Они тьюторы (англ. tutor — педагог-наставник. — РП.). Так называют педагогов, которые сопровождают учебный процесс «особого» ребенка: присутствуют вместе с ним на занятиях, помогают ему адаптироваться к школе. Конкретно эта общеобразовательная школа «специализируется» на детях-аутистах, и у каждого «особого» ребенка здесь есть свой личный педагог-наставник — этим маленьким москвичам очень повезло.

Дело в том, что в масштабах страны приставить по одному тьютору к каждому ребенку невозможно. «Формально тьюторы прописаны в нормативных актах (еще с 2010 года. — РП.), но на деле все очень сложно, потому что денег на них особо нет», — говорит Игорь Шпицберг, руководитель реабилитационной программы центра «Наш солнечный мир», участник рабочей группы по инклюзивному образованию московского Департамента образования. «Есть нормативы, по которым тьютор полагается на шесть человек, но как быть, если есть шесть классов и в каждом по одному «особому» ребенку? Как разорваться между классами? Надо понимать роль тьютора, в нашей стране она пока непонятна людям. Этот педагог помогает ребенку вписаться в программу, по которой учится класс. Порой именно наличие тьютора дает ребенку возможность нормально учиться», — добавляет он.

Сами тьюторы говорят, что, по их опыту, один педагог-наставник на двух аутистов, обучающихся в одном классе, это мало: «Представьте урок труда, где нужно сидеть рядом с ребенком и помогать ему работать с ножницами, вырезать и наклеивать фигурки из бумаги. Между двумя подопечными пришлось бы разрываться».

Чтобы стать тьютором, необходимо не только получить профильное образование педагога, дефектолога или логопеда, важно обладать особыми личными качествами. «Многие уходят после пары месяцев работы, потому что выгорают, ведь работа с «особыми» детьми — это колоссальная эмоциональная нагрузка», — рассказала РП Юлия Преснякова, клинический руководитель и координатор проекта «Инклюзия» в школе №1465, где с мая планируется открыть центр обучения тьюторов.

В Москве условия работы подобных педагогов неплохие: если ставка сотрудника коррекционной школы — 17 тысяч рублей, то тьюторы в инклюзивной школе, работая с 8 до 14 часов, получают 35 тысяч рублей. «Однако государство выплачивает только половину этих денег, а остальное добавляет Центр проблем аутизма, работающий при содействии благотворительного фонда «Галчонок»», — объясняет руководитель «Инклюзии». Как заинтересовывать специалистов заниматься этой непростой работой в других регионах страны, где зарплаты ниже — пока неясно.

Особые условия для «особых» детей

«У нас в стране инклюзию часто понимают в том ключе, что дети с особенностями просто оказываются в обычных школах. Но когда ребенка с инвалидностью или с особенностями развития помещают в обычную среду, это не инклюзия, это очень опасный эксперимент, ведь если среда ему не подходит, условия не созданы, будет плохо всем, и самому ребенку, и окружающим, — продолжает Игорь Шпицберг. — С помощью инклюзивного образования дети с особенностями развития могут обучаться наилучшим образом, но для этого сама система должна быть правильно организована. Есть хороший термин «дети с особыми образовательными потребностями», именно для них инклюзивное образование и существует».

Урок начального класса в общеобразовательной школе «Ковчег». Фото: Школа № 1321 «Ковчег»

Помимо тьюторов, для «особых» ребят необходимо создать дополнительные условия. В школе №1465 организована ресурсная комната — специально оборудованный класс, где у каждого ребенка есть свой стол со всем необходимым для занятий. «Столы, как вы видите, непростые, они специально разработаны дизайнером под нужды наших детей-аутистов», — поясняют сотрудники проекта «Инклюзия».

Сюда дети могут прийти в любой момент отдохнуть, если устанут сидеть на уроке с остальными, сделать какие-то задания и даже поиграть в специально оборудованной сенсорной зоне — там можно попрыгать, поваляться, позаниматься с игрушками-утяжелителями (для некоторых детей-аутистов это необходимо).

Вообще же для каждого «особого» ребенка, принимаемого в школу, разрабатывается индивидуальная программа обучения с учетом его возможностей, слабых и сильных сторон. Аутисты не всегда воспринимают материал так, как остальные, поэтому преподаватели используют дифференциальную подачу материала: для кого-то будет достаточно 15 минут урока математики в общем классе с переходом в ресурсную комнату и занятием там, кто-то учится весь урок. Оценки «особым» детям ставят так же, как и остальным ребятам, вызывая к доске, спрашивая урок, но только исходя из их индивидуальной программы, только за тот материал, который они способны воспринять. Эти способности выявляются при тестировании в начале обучения.

Тьютор ежедневно заполняет «лист обратной связи», адресованный родителям, где пишет о достижениях ребенка, проблемах, его поведении. Родители, в свою очередь, заполняют «лист» на предмет поведения ребенка дома. «Важно взаимодействие и со стороны родителей, не нужно думать, что занятий в школе достаточно, дома нужно продолжать работать с ребенком», — поясняет руководитель «Инклюзии» Юлия Преснякова.

Честный ответ на неудобный вопрос

Не все эксперты считают задумку об инклюзивном образовании полезной. ««Особые» дети будут сильно тормозить остальной класс, расхолаживать его, нарушать учебный процесс. Будет снижаться качество образования для обычных детей», — уверена педагог, вице-президент Фонда социальной и психологической помощи семье и ребенку Татьяна Шишова.

Вопрос вполне естественный: как организовать интеграцию «особого» ребенка в школьный коллектив, не ущемляя при этом потребности остальных: педагогов, здоровых детей, и главное — готовы ли обычные дети и их родители, восприятие которых изменить непросто, принять детей с особенностями?

В Минобразования на этот счет настроены оптимистично. «Не стоит бояться трудностей, у нас достаточно времени на то, чтобы с ними справиться. Все зависит от квалификации педагогов и условий, — комментирует «Русской планете» ситуацию замминистра образования Каганов. — Я знаю школы, которые много лет используют инклюзивные подходы, и никаких проблем с качеством обучения детей нет. Специально разработаны федеральные государственные образовательные стандарты для обучающихся с ограниченными физическими возможностями. Каждому ребенку должны быть обеспечены те условия, которые ему требуются для реализации своих возможностей. Для этого мы проводим масштабные обучающие мероприятия для педагогов, заранее апробируем стандарты. Это позволяет выявить наряду с положительными моментами и те трудности, которые возникают у педагогов, детей, родителей.

Дмитрий Медведев во время посещения офиса Санкт-Петербургской
ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов «ГАООРДИ».
Фото: Дмитрий Астахов / ТАСС

Того же мнения и Юлия Преснякова: в их школе все направлено на то, чтобы здоровые дети не ощутили дискомфорта от присутствия «особых» детей в классе. «Учителю важно относиться ко всем ученикам ровно, не нужно излишне отвлекаться на необычных детей, — уверена она. — Конечно, учителя не сразу привыкли к их присутствию на уроках. И здесь очень помогают тьюторы: если ребенок плохо себя ведет, кричит — его выводят в ресурсную комнату для отдыха. В следующем году наши дети идут в пятый класс, некоторые предметники боятся, говорят, что они не понимают, как работать с такими детьми. Мы проводим с учителями беседы, объясняем, что мы всегда рядом и готовы помочь».

Роман Реуэль, директор московской общеобразовательной школы «Ковчег» (№ 1321), которая практикует инклюзивное образование уже 25 лет, поддерживает идею его внедрения в российские школы. «Инклюзия помогает жить в нормальном состоянии всем детям, это должно быть в каждой школе, я полностью согласен с инициативой Минобразования. Но должно поменяться отношение общества, надо менять психологию детей и взрослых. Задумка правильная, главное, чтобы это прошло как можно более безболезненно», — отмечает он.

И все-таки готовы ли сегодня принять «особых» детей как данность обычные дети и их родители? Честный ответ — нет. «Здоровых детей нужно долго и специально воспитывать. А просто объявить школьникам, что они обязаны относиться к инвалидам, как к здоровым, — это ложный гуманизм, — убеждена Ирина Медведева, детский психолог, вице-президент Межрегионального фонда социально-психологической помощи семье и ребенку. — Если многие взрослые не могут относиться к больным детям, как к здоровым, то чего мы требуем от детей? К этому нужно долго приучать, рассказывая о больных детях, устраивая встречи с ними. Этот большой, серьезный педагогический труд подменяется некой фальшивкой, которая вызовет обратную реакцию».

Как примут «других»

Будут ли обычные ученики издеваться над «особыми»? Пожалуй, это самый острый вопрос инклюзивного образования.

Менять психологию детей, помочь им принять «особых» детей в классе, можно только с помощью взрослых: педагогов и родителей. «Дети в силу своей юности и отсутствия опыта могут быть жестокими, но это все во власти учителей, которые их воспитывают. Если педагоги ведут себя правильно, дети привыкают к тому, что для инвалидов тоже есть место в мире», — говорит психотерапевт Ирина Логинова.

«Современный учитель должен владеть специальными подходами к включению в образовательный процесс всех обучающихся, в том числе и обучающихся с особыми образовательными потребностями. Это важно, и мы будем в этом помогать педагогам, — обещает Вениамин Каганов. — Это будет происходить через повышение квалификации педагогов, обобщение и распространение лучшего опыта. Многое могут сделать и родительские организации. В целом нам необходимо всемерно продвигать простые мысли: дети и люди с инвалидностью — такие же граждане, как и все остальные, имеют точно такие же права, как и все остальные. Наша задача помочь, создать необходимые условия для развития и реализации потенциала каждого человека. На мой взгляд, лед уже тронулся. Что же касается совсем маленьких детей, то практика показывает: они играют со всеми одинаково и не видят разницы».

Юлия Преснякова рассказывает, что в их школе проблем с обычными детьми почти не возникает: «Наоборот, когда у одного мальчика не было тьютора, почти два месяца здоровые одноклассники помогали ему, они считали поощрением такую возможность. И когда ребенок-аутист в ответ начинал с ними играть, очень гордились этим. Но, конечно, это заслуга грамотного педагога».

Плюсы для обеих сторон видит в совместном обучении и Игорь Шпицберг. «Первая цель внедрения такого образования — ребенок с особенностями развития должен иметь возможность получить образование. Вторая цель — здорово, когда в классе учится «особый» ребенок. Это невероятно полезно и важно для обычных детей, они учатся милосердию, вниманию к каждому человеку. Общество, в котором инвалиды не отделены с детства, растет гораздо более гуманным и благородным», — говорит он.

Инклюзия или все-таки коррекция?

Инклюзивное образование подразумевает, что в классе находится не более 10% «особых» детей. По словам Юлии Пресняковой, в их школе на класс из 24 человек приходятся 2 ребенка-аутиста. Свободных мест нет, при этом главные претенденты на обучение — это дети из инклюзивной группы детского сада, который присоединен к школе №1465.

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун общается с детьми во время
посещения Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) по социальной инклюзии в Москве.
Фото: Максим Богодвид / РИА Новости

Разумеется, сама по себе инклюзия не панацея: она подходит не для всех детей с инвалидностью. Скажем, если у ребенка легкая форма ДЦП, то такой формат обучения для него подходит. Тяжелая форма ДЦП обучения вместе со всеми не предполагает. Дети, которые приняты в школу в рамках проекта «Инклюзия», должны быть способны обучаться вместе с остальными. Если ребенок, к примеру, кусается или не способен понять, когда ему пора в туалет, то, по словам Юлии Пресняковой, нужно прежде всего проработать эти моменты, а уже потом включать его в образовательный процесс.

Есть и такие дети, которых просто нельзя переводить в обычную школу из коррекционной или с домашнего обучения. «Некоторые дети даже в коррекционной школе просто так не могут находиться, им слишком сложно. Тогда для них создаются инклюзивные условия в коррекционных школах — у них сопровождение, специальные программы», — отмечает Игорь Шпицберг.

Вопрос с коррекционными школами далеко не праздный. В конце 2014 года Владимир Путин обратил внимание Минобрнауки на проблему их закрытия, по его данным, в последнее время в России было закрыто 150 таких заведений. «Если это происходит, то должно быть сопоставлено с возможностями инклюзивного образования. А этого, к сожалению, нет, и на это я прошу Министерство образования и наших коллег, руководителей регионов, обратить самое пристальное внимание», — высказал озабоченность президент. «У нас в Советском Союзе была разработана очень продуманная и серьезная коррекция и образование для детей с различными проблемами. Сейчас все это пытаются уничтожить», — куда более категорична вице-президент Фонда социальной и психологической помощи семье и ребенку Татьяна Шишова.

Причина закрытия коррекционных школ — прозаическая. «Вполне понятно, зачем это делают, — делится мама «особого» ребенка, руководитель консультативно-правового отдела Ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов «ГАООРДИ» в Санкт-Петербурге Ольга Безбородова. — На одного ребенка в коррекционной школе в 2012 году тратилось в 20 раз больше денег, чем на ребенка в обычной. Кроме того, в коррекционных школах обязателен медблок». Соблазн сэкономить на детях-инвалидах и распорядиться зданиями коррекционных школ как-то еще велик.

Однако при том, что общеобразовательная инклюзия не является полноценной заменой коррекционным школам, из-за принудительного перевода «особых» детей в общеобразовательные заведения ситуация в образовательной сфере может накалиться. Очевидна опасность того, что в обычные школы по программе инклюзии могут переводиться тяжелые инвалиды, и вот от этого будет плохо всем.

Детский психолог Ирина Медведева говорит, что учителя во всех городах России, с которыми она встречается по работе, в ужасе, они не понимают, что делать с указаниями сверху: «Хватит ли финансирования на повсеместное расширение дверных проемов, оборудование школ пандусами, поручнями и прочим необходимым? А если хватит — сможет ли ребенок банально добраться до школы по совершенно неприспособленным к передвижению колясочников дорогам российских городов и сел?»

Словом, благое вроде бы начинание Министерства образования пока принесло больше проблем, чем решений. «У нас, как обычно, задекларировали, и не важно, какой ценой мы придем к «победе»», — недоумевает Ольга Безбородова.

Первые учебные заведения с инклюзивным образованием появились в нашей стране в начале 1990-х. Такое образование подразумевает приспособление учебных заведений к нуждам всех детей, в том числе и детей-инвалидов. В 2008 году Россия присоединилась к конвенции ООН о правах инвалидов, согласно которой «государства-участники признают право инвалидов на образование» и «обеспечивают инклюзивное образование на всех уровнях».

Источник http://rusplt.ru/

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *