«Не люблю слово „тяжело“». Паралимпиец Андрей Кожемякин — о выживании и жизни

5679b30303a6f

Спортсмен рассказал нам, как найти Бога на потолке, зачем он предлагал врачу сесть в свою коляску и как сломать систему.

«Смотрел в потолок и молился»

Андрей, расскажи немного о себе.

Начать можно с рождения? Я родился 40 лет назад. Как все дети, ходил в детский сад, среднюю школу. В 1992 году поступил в пединститут, закончил факультет физической культуры и спорта. Поработал немного по специальности в школе и медицинском колледже. Всё это сопровождалось занятиями спортом. Спорт мне нравился. К тому же с самого детства я был настолько активным ребёнком, что меня надо было куда-то определять сначала я ходил на секцию хоккея, потом начались более серьёзные занятия в лёгкой атлетике.

Насколько серьёзные?

Лёгкой атлетикой я занимался 12 лет. Выступал на всероссийских, всесоюзных соревнованиях, на международных турнирах. Довольно неплохие результаты показывал, даже успел стать кандидатом в мастера спорта.

И ты оставил этот вид спорта?

Настали 90-е годы. Приходилось выбирать: либо тренироваться, либо обустраивать свою жизнь и зарабатывать деньги. На спорте в то время особо далеко нельзя был уехать, тем более на лёгкой атлетике. Это не футбол, не волейбол. На тот момент это был вообще неоплачиваемый вид спорта. И я как спортсмен закончил свои выступления в 1998 году. Вёл секции у студентов, работал в тренажёрном зале инструктором, а по ночам охранником в ночных клубах. Представь: мне 25 лет, а в кармане нифига. Конечно, круглые сутки приходилось работать. А в 2002 году я получил травму. Я думал, что на этом всё, наверное, и закончилось для меня. Картина Репина «Приплыли».

Скажешь, с чем была связана травма?

Это была бытовая травма упал с высоты, с третьего этажа. Травма позвоночника со всеми вытекающими. За год у меня было три операции. Первый год я находился на грани выживания. Пока меня завинтили, закрутили… Год я лежал по больницам и дома. Единственная цель была просто выжить всеми способами. Мне было не до реабилитации, не до физических упражнений. Тогда всё зависело от медиков и от ухода, а мне надо было всё это терпеть. Ровно год я рассматривал потолок, знал каждую крапинку наизусть. Я просто лежал на спине, не мог сесть, повернуться набок.

Что делал? Лежал и что делал?

Богу молился, про которого я раньше и не знал. Жил надеждой. Мне сильно помогала мама и реабилитологи. Потом стало немного полегче. Через год понял, что я не умер, живой. Начал соображать, что надо теперь что-то делать дальше.

Как зависит возможность выжить и жить от самого человека? От его состояния, ресурсов?

Понимаешь, можно здоровому человеку лечь и умереть. Ничего у него не будет болеть, но если он ляжет и решит, что умрёт, то он умрёт. Мозг это такие потёмки, но если в них хорошо покопаться… А у меня было время там покопаться.

Что накопал?

Ну, вот мы с тобой сидим и разговариваем. И к этому все те копания привели. Я думал, что это конец. А получилось, что это начало. Я сейчас абсолютно счастливый человек. Говорю это, вообще не кривя душой.

Твоя травма тебе за что или для чего? Ты как формулируешь?

Именно для чего! Во всём как настроишься и нацелишься. Я настроился, что она мне для чего для всего, что у меня сейчас есть. Я сейчас ничего никому не доказываю, просто наслаждаюсь жизнью.

«Если бы не травма…»

Друзья тоже помогали тебе в тот период?

У меня очень много друзей. Они не ушли, и эта ситуация всё подчеркнула. Я тоже тогда и понял, кто друзья, а кто нет. Причём это тот случай, когда я думал о ком-то, что они просто приятели, а они оказались железобетонными, и я могу им сейчас доверить вообще всё. Остались люди, их мало, но они всю жизнь рядом со мной это моя семья. Первый тренер тоже сыграл большую роль. Он пришёл, увидел меня, обалдел. Я был здоровенная машина, накачанный, физически крепкий человек. А после года лежачки превратился в овощ; пролежни, всё остальное ни украсть, ни покараулить. Он увидел меня и сказал: «Я понял, что с тобой делать». Приволок мне гантели, дал задание. Я говорю: «Какие гантели, какое задание?». Он отвечает, что его это не интересует, говорит: «Я через месяц приду, и ты должен, лёжа в кровати, делать то и то. Иначе, говорит, я вообще к тебе не приду». А для меня тренер отец родной. И это дало толчок.

Как это переживали родные?

Мама и папа постоянно были рядом. Меня переворачивали, в ванну носили, но я понимал, что люди просто умирают со мной. И надо было думать в первую очередь не о себе, а о других. Мне было тяжело, а им ещё тяжелее. Я понял, что им тяжелее, как бы странно это не звучало. И мне пришлось помогать им. Мама сидела со мной, а я понимал это же мама, это женщина. Она приносит мне всё, а я уже привыкаю к этому. И я в один день решил это полностью отрезать. Я отправил маму на работу и научился ползать на локтях. Мама работала с восьми до четырёх. Я находился дома один. Что-то мог делать, что-то не получалось: перелезть, залезть.

А что делал, когда не получалось?

— Злился, кричал. И эта злость, этот адреналин они помогают. Ты выплеснул это всё, а через пять минут с новыми силами погнал дальше. На тот момент всё это было тяжело. Сейчас я вообще не люблю это слово «тяжело». Особенно если от мужчины его слышу, даже если этот мужчина в коляске.

И сколько длилось это «тяжело»?

«Тяжело» длилось год, пока я не поехал в 2004 году в город Саки в Крыму. Мне туда дали путёвку, причём без сопровождающих лиц. И я думаю: «А как я парализованный человек поеду?». Я считал себя самым несчастным в мире, думал, что мне хуже всех и что я один такой. Приехал туда и увидел тысячи людей на колясках. Это был единственный город для инвалидов на бывшем советском пространстве. Там было всё приспособлено. Люди там восстанавливаются и учатся жить. Я только в город заехал и вообще обалдел. Приехал на поезде, меня встретила скорая помощь, доставили. Для меня это было дико. Я вообще на улицу боялся выходить. Это был такой толчок для меня. Меня поселили в палату с «шейниками» это те, у кого, помимо ног, не работают ещё и руки. А ребята с этим пожили уже. И жили так, что мне стало настолько стыдно…

5679b390484c0

Как жили?

Да как, ярко! Встречи, рыбалка… Обычная мужская жизнь. Я опупел!

А стыдно почему стало?

Стыдно, что я приехал сюда самый несчастный. И мне эти ребята один раз сказали: «Андрюха, слетай-ка в магазин, купи нам то и то». Они же не доедут никуда. А я говорю: «Да я…». А они: «Ну, ты же на руках. Греби в магазин. На тебе деньги». И я понял, куда я попал, и какой я был дурак, что думал, что я самый несчастный. И отсюда пошла жизнь, я там снова научился жить. Они сначала тоже все прошли этот путь.

Это стало для тебя примером?

Да. Я вернулся домой совсем другим человеком. Мама приехала меня забирать и просто не узнала. Она пыталась толкать коляску, я говорю: «Мама, убери руки, я поехал». Я сам вёз с собой сумку, всё уже делал сам. Там я научился самостоятельно одеваться, садиться в коляску. Там, помимо медицинской реабилитации, был пример других: ты смотришь на них и учишься всё делать сам. Расскажу случай: над кроватью была кнопочка для вызова медсестры. Но я как-то раз нажал кнопочку, когда ребята позвали меня погулять в парке. Я говорю: «Сейчас кнопочку нажму, мне медсестра штанишки и кроссовочки наденет». Они говорят: «Давай». Нажал кнопочку, она приходит, я ей говорю, чтобы она меня одела. Она спрашивает: «Где штаны?». Я сказал, что в тумбочке. Она достала их, на кровать кинула и сказала: «Хочешь одевайся и иди гуляй», и ушла. Я орал, как потерпевший, на всю палату. Говорил: «Ну, как же так?!» А потом до меня дошло, что надо самому надевать штаны и идти на улицу. Раз, два я не сходил на улицу, а на третий надел штаны, кроссовки и уже был свободен, как ветер, со своими здоровыми руками. А в 2005 году я уже поехал туда сам на машине и взял с собой маму.

Ты водил машину?

Водил до травмы, но у меня не было прав. А после этой поездки я понял, что мне нужна машина. Водительское удостоверение получил уже после травмы. Я понял, что хочу жить. Что туда хочу уже на машине…

Переехать не было мысли?

Нет, оно ценится больше, когда ты здесь и приезжаешь туда на отдых. Мне достаточно раз в год приехать и встретить там своих друзей. Мы созваниваемся и нас Саки очень сближают.

А до этого был социальный барьер, мысли: а как на меня посмотрят на улице?

Конечно, это у всех есть. Он тоже длился первый год. Тогда меня мама только выкатывала во дворе посидеть. А потом я уже самостоятельно ездил на коляске и видел тех людей, которых когда-то знал. Они не приходили ко мне я сломался, и они забыли про меня. Я думаю: «А что я опускаю голову? Пускай они её опускают!». Встречал, а они как будто оправдываться начинали, но я уже не обижался и зла не держал. Уже настолько в башке всё перевернулось. Какие-то обиды это такая мелочь, такое лишнее, что нам вообще не нужно. А, может, если бы не травма, я бы этого не понял.

«Стрельба это философия»

Вот Саки, вдохновение. А потом что?

Приехал домой, немножко физически окреп, начал заниматься спортом. У моего друга был тренажёрный зал. И он меня забирал на машине. Я восстанавливался, мне уже по кайфу было заниматься. Я мужчина, я должен быть сильным. На коляске, имея сильные руки и спину, я сам себя обслуживаю. Маму я избавил от того, что она меня пересаживала, водила в туалет, в ванну, я уже делал вообще всё сам. Единственное, в чём мне и сейчас нужна помощь, достать из машины коляску и засунуть её обратно. Но даже если никого не будет, я могу самостоятельно это сделать, но немного поцарапаю изнутри машину. Я окреп, начал общаться с людьми, куда-то выезжать. И понял, что надо дальше что-то по жизни делать и заниматься спортом. В тренажёрном зале начал серьёзно работать с большими весами. Хотел заняться тяжёлой атлетикой. Но не было тренеров, которые могли бы со мной работать. Тут другая биомеханика, всё по-другому. В 2005 году я поехал на областные соревнования по армрестлингу. Я был уже здоровенный мужик, раскачал руки, плечи. И там меня нашли тренеры по стрельбе, потому что про меня уже знали на факультете физкультуры и спорта, знали, что я хочу заниматься спортом.

5679b325e01ab

Здесь уже было паралимпийское движение?

В 2005 году у нас в Белгороде оно было вообще не развито. Мои тренеры Кривцовы нашли меня и предложили заниматься стрельбой. Это спорт, доступный для колясочников.

И ты сразу согласился?

Я спустился в тир. Точнее, мне помогли и спустили туда. Я сел с этой винтовкой. Мне сказали, что надо сидеть неподвижно, по несколько часов удерживать. Я сказал, что это не для меня. Я хоть и в коляске, но был взрывной, как бывший легкоатлет. А здесь надо было сидеть как мышь. Удерживать винтовку, статическое напряжение, полностью сосредоточиться. А это всё вообще не моё. Сначала не понравилось, потому думаю: «Ну, а что ещё делать?».

Но есть же другие виды спорта?

— Есть, но никто ими не занимался. Честно, сначала мне вообще не понравилось. Потом я купил книги и стал читать. Тогда я понял, что стрельба — это такая философия, работа над своим мозгом и телом. С виду стрелок просто неподвижно сидит и ничего не делает. Но там такой идёт расход калорий, энергии, сердцебиение под 200 ударов. Волейболисты, легкоатлеты делают резкие движения, а стрелок это всё держит в себе. То, что в динамическом спорте выходит внешне, здесь происходит внутри. И это такая интересная вещь. Копнул, до меня дошло.

Я правильно понимаю, что если ты чем-то начинаешь заниматься, для тебя важна идейная сторона этого дела? То есть ты не просто бегаешь с мячиком, грубо говоря?

С мячиком может бегать и медведь в цирке, и то я думаю, что у него в извилинах что-то происходит. А это такой кайф! Даже занимаясь лёгкой атлетикой до травмы, я не понимал, какой кайф спорт. До меня это дошло только потом. И, помимо того, что я стреляю, я иду выпаливать энергию. Вот сейчас я пришёл из бассейна, поплавал, круги помотал. Три раза в неделю посещаю тренажёрный зал. Это не только для стрельбы, это для того, чтобы иметь тело, которым я могу управлять, хоть оно и в коляске: залезть куда-то, перелезть. Поезда, самолёты для меня это всё не проблема. И если бы не спорт, я бы, наверное, вообще не сидел бы сейчас с тобой и не разговаривал.

Думаю, спросить ли про семью…

Спроси. Я думал, что в жизни никогда не женюсь, когда оказался в коляске. А потом я увидел в тех же Саках ребят, которые приезжают семьями, дети у них. И моя семья стала самым пиком всего, к чему я шёл. Мы познакомились с женой Олей в 2009 году в компании, а расписались в 2014 году. Она вышла замуж за колясочника. В прошлом году у нас дочка Милана родилась. Мне есть для чего и для кого жить.

А где ты работаешь сейчас?

Я сотрудник главного управления МЧС по Белгородской области. Я диспетчер, принимаю вызовы и отправляю подразделение на ликвидацию или предотвращение чрезвычайной ситуации. Они молодцы, в стране в 2011 году началась федеральная программа «Доступная среда», МЧС её быстро подхватило, и там стали брать сотрудников. И не просто брать, я не для красного слова говорю, прежде чем нас туда привезти, они оборудовали рабочие места. Всё досконально вымерено, пандусы, туалеты.

Кроме МЧС, много таких, кто тоже оборудовал рабочие места для инвалидов?

— Их практически нет. Это всё зависит от организации, любая организация может взять на работу колясочника. И это не так уж дорого, нужно сделать основное — пандусы и санузел. А рабочее место у меня, например, совсем простое — рабочий стол, компьютер и телефон.

А у тебя есть друзья, знакомые, которые могут и хотят работать, но сидят дома, потому что нет организации, которая могла бы их взять?

Многие люди хотят устроиться на работу, сидят с образованием, и сами по себе умницы. Это и девочки, и мальчики. Я считаю, что для организации работа инвалидов вообще бесценна. Это очень ответственные люди. Потому что, как правило, у человека, оказавшегося на коляске, было время подумать. Он по-другому мыслит. Он ответственный, более взвешенно принимает решения. Я многих ребят знаю, и они золотые люди на производстве.

Чем ещё ты занимаешься?

Я вхожу в общественный совет при УМВД. Мы собираемся раз в месяц, поднимаем какие-то вопросы, подводим итоги прошедшего месяца. На прошлом заседании я поднял тему того, что у нас по городу под знаками «Парковка для инвалидов» стоят все, кто захотят. Законы у нас, вроде, нормальные: делаются пандусы, есть места для инвалидов на парковках. Но на деле у меня до драки дело доходит. Я подъезжаю, а мест нет. Я говорю человеку: посмотрите, куда вы припарковались. Они не понимают, видят, что человек просто сидит за рулём. Потом я достаю коляску, подъезжаю, говорю: «До тебя доходит?». И не во мне одном дело. Люди привыкли, что инвалидов как бы нет в городе. А только у меня несколько друзей ездят на машинах, любят активный образ жизни.

«Стараюсь отстаивать нашего брата везде и во всём»

Как проходит твой день?

Работаю каждый день с восьми до трёх, к четырём часам еду на тренировку. И весь день занят: в семь утра уехал, в восемь вечера приехал.

В Белгороде много колясочников?

Много и в Белгороде, и в области. Только в моей компании людей, с которыми я дружу, шесть колясочников: пять мальчиков и одна девочка.

Можно сказать, что кому-то труднее в этом положении: женщинам или мужчинам?

Конечно, девочкам труднее. Девочка она и есть девочка. Вообще в жизни женщине труднее, потому что она мать. Я сам это знаю, у меня жена дома с ребёнком. И ей намного сложнее, чем мне, хотя она здоровая. А девочкам в коляске ещё сложнее, я это знаю точно. Но некоторые даже рожают в коляске. Но девочке ещё хочется красиво одеться, показать, какие у неё красивые ноги. И плюс мужик помобильнее, покоординированнее. Вот у нас девочки-стрелки, ребята им помогают пересесть, а пацаны прыг-прыг и сели.

С какими проблемами сталкиваешься лично ты?

Поехал я вчера в поликлинику с дочкой. Приехали, а я не могу попасть на территорию. Был открыт шлагбаум, я заехал, вылетели охранники, а я уже сидел на коляске. «Убирай машину!». Я спрашиваю: «А рядом чьи машины?» «Да таких же… как ты», отвечают. Как-то очень грубо он мне сказал. В итоге охранник был послан. Я пошёл к главврачу, говорю: «У нас доступная среда, а я не могу ни через один, ни через второй вход попасть к вам. Все пандусы замело снегом, никто их не чистит. У нас, вроде, есть доступная среда, а в итоге её нет. Что делают эти люди, которые должны подмести, убрать, открыть? Их тоже нет. Вот и вся ваша доступная среда». А замглавного врача говорит мне: «Войдите в наше положение». Я говорю: «Слышишь, тётка, ты вот сюда сядь, войди в моё положение!». Закрыли тему, я дверью хлопнул.

То есть, когда ты сталкиваешься с такими вещами, ты идёшь воевать?

— Конечно! Но это я такой. А другой, например, обидится, та же девочка на коляске расплачется и всё. И больше вообще не будет выходить на улицу, замкнётся человек. И я не то, чтобы о себе думаю, а вообще почему к колясочникам так относятся. Я же не инвалидом родился. С каждым это может случиться. И я стараюсь отстаивать нашего брата везде и во всём.

А другие не отстаивают. Почему?

Может, сил нет. И тяжело всю систему сломать. А всё ломается. Сломай здесь, там.

Хорошо, вот девочка-инвалид не попала в эту поликлинику. Что ей делать?

Телефоны есть, пускай звонит сразу в облздрав.

И отреагируют?

Отреагируют! Есть программа «Доступная среда».

Возьмут и напишут «Мы проверили…».

5679b3458b23b

И пускай напишут, пускай займутся хотя бы писаниной. Хоть что-то люди сделают. Ещё и ещё раз им звонить. На третий раз, может, будет какой-то результат. Только вот так: долбать и долбать!

Ну, ты публичный человек, тебя уже многие знают. У тебя будет результат. А у других?

Ты говоришь, что я публичный. Но я им раньше не был. Я когда-то тоже выбивал то, что мне было положено. Стучись, и тебе откроют.

Ты сказал, у вас есть компания. Но вы, колясочники Белгорода, разрознены или как-то объединены? В группе в соцсетях, может? Ещё где-то?

Есть какие-то отдельные группы. Но вот общей объединяющей нет. Это зависит от самих инвалидов. Этим же надо заниматься. А инвалиды, как правило, замкнутые люди. Я когда-то предложил устроить гонки на колясках. Мне соцзащита дала списки колясочников на Харгоре. В итоге обзвонил, например, 50 человек, а согласились двое.

Колясочники пьют?

— Пьют. Это такая безысходность. И таких людей очень много, но их трудно в чём-то обвинить. Кто-то справился, а кто-то не справился. С этим трудно справиться. Я помню сам, как мне было тяжело.

От чего в конечном итоге зависит, справишься или нет?

Ни какая соцзащита, ни какой губернатор не соберёт людей, не скажет: «Давайте вам то и то сделаем», если они сами не захотят, не организуются.

То есть у проблемы две стороны: одна то, что должны делать власти, и вторая отношение к этому самих инвалидов?

Конечно, возьми наш город сейчас и десять лет назад. Я сейчас хожу в кино, в кафе, куда хочешь. А раньше этого не было. Люди это знают, но они уже пустили корни. Повторяю: все соцзащиты и прочие службы второстепенны. Человек должен сам вылезти. У меня есть друг, который 40 лет сидит в коляске. Он помнит, как было раньше. Из больницы выкинули, колясочку-гроб тебе подарили. Какая доступная среда? Тем не менее, люди жили, что-то придумывали, выкручивались. А сейчас в Белгороде есть почти всё. Мне вот даже подъезд обустроили: пристройка, пандус. У меня машина, мне сделали парковку. И таких подъездов несколько по городу.

А чего в городе нет?

В БелГУ есть корпус на Студенческой, я в этому году там поступил в магистратуру на факультет физкультуры и спорта на отделение адаптивной физической культуры. Это специалист по работе со спортсменами-инвалидами. И вот я не могу прийти сдать сессию. Приезжаю, раз ступенька, два ступенька, три ступенька. Я говорю: «Ну, что? Как учиться будем?».

Много ещё таких учреждений, зданий, которые не приспособлены для визитов инвалидов?

— Хотелось бы, чтобы пандусы были в драмтеатре, мы с женой ходим в театр. И это ведь центр города. Ещё одна проблема: люди, у которых была тяжёлая травма, часто обращаются к вере, приходят к Богу. У нас строят новые церкви, а колясочники не могут попасть туда. В большинстве из них нет пандусов.

На это тоже нужно обратить внимание властей?

Власти многое готовы делать, их надо подталкивать. Много ребят моих ровесников, которых уж нет, они умерли, потому что сложили руки. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. У здоровых людей то же самое чтобы чего добиться, надо действовать.

Справка «Фонаря»

Андрей Кожемякин диспетчер службы пожаротушения главного управления МЧС по Белгородской области, тринадцатикратный чемпион России, призёр чемпионатов Европы и Кубков мира по пулевой стрельбе. В конце ноября 2015 года на соревнованиях в Форт-Бенине (США) Кожемякин завоевал победу и автоматически получил лицензию на участие в Паралимпийских играх, которые состоятся в Рио-де-Жанейро в 2016 году.

Источник http://fonar.tv/



There are no comments

Add yours

*