Мария Беркович: «Тема связанных детей меня давно волнует»

Несколько дней назад рунет облетела фотография мальчика, привязанного к стулу, с заклеенным скотчем ртом. На снимке был мальчик-аутист, который посещает саратовский коррекционный центр «Золотой ключик». Начались проверки. Ситуацию комментирует педагог центра «Антон тут рядом» Мария Беркович.

Пару дней назад мне звонили и спрашивали, что я думаю про истории с аутичным ребёнком, которого в реабилитационном центре привязывали к стулу. Ходит сейчас по интернету эта скандальная фотография.
Что я скажу? Наконец-то мы узнали всю правду о реабилитационных центрах!
Ведь до этой истории никто не догадывался, что там не очень эффективно помогают особым детям (сразу оговорюсь, что я говорю не про всё и не про всех. Лично знаю хороших, профессиональных специалистов, работающих в реабилитационных центрах. Но вся эта история как система помощи — прямо скажем, не очень эффективна, особенно для людей с тяжелыми нарушениями).
То, что в таких центрах, как правило, не умеют работать с аутистами, никогда не было тайной за семью печатями. Но кого это волновало, кроме родителей детей с аутизмом, пока не вывесили фотографию связанного мальчика? Кого, кроме волонтёров и сотрудников ДДИ 4 волновало, что там происходит, пока не вывесили фотографию истощённого мальчика? Кого, кроме родственников, отдельных врачей и сотрудников благотворительных фондов, волновало, что онкобольные не получают обезболивания, пока не начались самоубийства?
Когда людям, чтобы обратить внимание на проблему, нужна страшная картинка, это грустно, хотя в принципе понятно. Но дальше-то что?
Научат сотрудников этого центра работать с аутистами? Расскажут, как надо? Вряд ли. Закроют центр и уволят сотрудников? Очень возможно. Это же проще. А центр, о котором речь, единственный в городе.

Тема связанных детей меня давно волнует. Если приехать в любой областной ДДИ соц.защиты и зайти на отделение милосердия, в группу для ходячих, вы там увидите детей, привязанных к батарее, к скамейке, в смирительных рубашках, связанных пелёнками… Можно, конечно, сфотографировать этих детей и выложить фотографии в интернет.

Если в результате этому ДДИ дадут десять воспитательских ставок, научат воспитателей работать с такими детьми, будут поддерживать их в работе, обеспечат детям адекватную занятость, чтобы они не выковыривали себе от скуки глаза, не бились головой об пол и не вызывали у себя рвоту (потому что это единственная игра, в которую они могут играть сами с собой и без игрушек, которых нет) — тогда я поверю в пользу подобных интернет-скандалов. А если будет как обычно: приедет проверка и Павел Астахов, уволят нянечку, медсестру, врача, скажут «чтоб такого больше не было!» и уедут. А напуганный персонал на время перестанет привязывать детей к скамейкам и начнёт давать им больше таблеток.

И ещё. Почему у нас жестоким обращением считается только то, что страшно выглядит? Истощение, побои, связанные дети.
А когда в отремонтированной комнате сидит перед телевизором десять хорошо одетых и более или менее сытых детей, и сидят они так всё время, кроме сна, часовой прогулки, бани и приёма пищи, или ходят взад и вперёд, или качаются, и никогда ничему не учатся — это не жестокое обращение?
А когда семье, где растёт ребёнок с тяжелыми нарушениями, некуда обратиться за помощью, когда ребёнка вытесняют из школы на домашнее обучение, потому что не понимают, как с ним работать, когда после восемнадцати лет ему приходится до конца жизни сидеть дома, потому что никаких форм занятости или хотя бы дневного пребывания для таких людей в принципе нет, кроме очень малочисленных проектов НКО? Это — не жестокое обращение?

Уволить педагога или нянечку, закрыть центр — всё равно что свинтить кран, если из него течёт ржавая вода. Это, конечно, проще, чем поменять все трубы.