У Ирины Френкель к онкологии особый счет. От рака умерла мама, через страшный диагноз и долгую реабилитацию прошли она сама и ее сын Артем. Череда бесконечных болезней развалила семью – не выдержал психологического и физического напряжения муж. Но испытания закалили, и теперь Ирина помогает не терять присутствия духа тем, кто попал в непростую ситуацию.
Глядя на энергичную улыбчивую женщину, которая встречает меня у дверей своей квартиры в Сморгони, не скажешь, что когда-то ее судьба решалась на операционном столе в Боровлянах. Болезнь обнаружилась случайно, в расцвете жизненных сил: в 1987 году Ирине Френкель было 28. Диагноз – рак шейки матки.
“Это произошло случайно, даже в мыслях ничего подобного не могло возникнуть. У нас был обычный медосмотр, во время которого обнаружилась небольшая киста. Мне посоветовали сделать операцию, сказали, езжай ты в Минск, там будет лучше, чем в Сморгони. Нашлись люди, которые через бывшего главного маммолога республики Леонида Путырского (тогда он еще был обычным врачом-онкологом в отделении маммологии) положили на операцию.
Уже в онкологии стали обследовать. И нашли. Можно сказать, мне повезло: не было упущено время, не дошло до того, чтобы болезнь проявилась на последней стадии. Такая вот случайность. И, может, потому, слава Богу, столько лет уже прошло. Облучили, удалили, и все».
Ирина Френкель родилась в Донецкой области. Еще школьницей с родителями переехала в Бурятию, в Улан-Удэ. После школы поступила в Восточно-Сибирский технологический институт на специальность «технология кожи и меха». Но проучилась только три курса – родители снова переехали, на этот раз на Северный Кавказ. Ирина же вернулась на родину – окончила Донецкий политехнический институт, получила профессию инженера-химика. Впрочем, по профилю работает только последние годы, она лаборант химико-бактериологического анализа питьевой воды на водозаборе «Корени».
С коллегами в лаборатории
В Беларусь приехала в 1982-м, вместе с получившим направление мужем. Его распределили на Сморгонский завод оптического станкостроения, предприятие оборонной промышленности. Поскольку администрация ждала только одного молодого специалиста, уже беременной 23-летней Ирине на время декретного отпуска предложили «окунуться» в комсомол. Отсчет своей общественной деятельности она ведет именно от того времени, а завязанные когда-то контакты помогают до сих пор. После 1987-го ее жизнь поделилась на «до» и «после» рака. С одной стороны, полная неясность перспектив, с другого – инвалидность и регулярные обследования на случай рецидива:
“Обычные в таких случаях процедуры. Сначала каждые три месяца, потом раз в полгода, потом ежегодно. Что вообще можно сказать? Самое ужасное во всем этом было то, что порезали и выставили фактически в никуда. Мне было 28 лет. Жизнь не то что только начиналась – можно было сказать, вообще человек еще не жил! Сыну Артему только 6 лет! Доктора такие же молодые, как и я. Никто ничего не сказал, как мне дальше быть, как с мужем жить, что делать. Поэтому сама читала книги, искала разные способы реабилитации, кто-то что-то подсказывал. Но я бы не сказала, что сильно старалась себя лечить, нет. Видно, все же молодость свое брала, время».
Ирина
По словам Ирины, становиться на ноги после операции было чрезвычайно сложно – комсомол вскоре приказал долго жить, и не оставалось ничего другого, чем переквалифицироваться в «надомники»:
«После того, как я побыла «на группе», начались сокращения. Понятно, я первая под них попала. Пришлось уволиться, потому что не было никакого смысла за эту систему цепляться. Сидела дома, работала. Точнее, вязала. У меня есть вязальная машина, станок, и я 10 лет вязала. Никакая не предприниматель, просто брала заказы. Как раз такой был период, что в магазинах ни трикотажа, ни много чего другого, поэтому даже какие-то шапочки, штанишки – все шло. Это меня спасло.
Последние 8 лет работаю в системе жилищно-коммунального хозяйства. Остались какие-то полтора года до пенсии, вот и вся работа. В пенсию мне будет засчитана, видимо, только работа в ЖКХ. То есть особо не разгуляешься. Потому что те 10 лет я нигде не оформлялась – невыгодно, налоги были большие. А когда заболел Артем, мы, можно сказать, не жили, а выживали. С работы пришлось уйти, найти новую было невозможно. Родители, конечно, помогали, но было очень тяжело».
Настоящим спасением от тяжелых мыслей и депрессии стал самодеятельный театр «Лицедеи», созданный по инициативе сморгонского художника Александра Иванова и его жены Ларисы. Но свалилось очередное испытание:
«Вот снимок, я – «лицедейка». Это, понятно, сделало свое доброе дело – оттянуло от дурных мыслей, наверное, года на два. Мы тогда в буквальном смысле жили театром, по-настоящему интересной, веселой жизнью. Ездили с концертами по району, нас знали.
Но пришла беда. У нашего руководителя Саши Иванова (у нас по всей квартире его картины) на тренировке случилась травма – он сломал шею. И вот уже больше 20 лет он в беспомощном состоянии – не может сидеть, не двигаются руки, ноги. Несмотря на это, он по-прежнему рисует – зубами. Одна из его работ недавно заняла первое место на международном конкурсе таких, как он, художников, было больше сотни участников. Он художник от Бога, оканчивал нашу Академию искусств.
С Сашей и его женой Ларисой мы дружим, они живут в нашем доме. Его пример непокоренности тоже дал силы, стимул жить. А когда через 10 лет случилось такое с сыном, я про свои проблемы вообще забыла».
Артем с другом после химиотерапии
В 1996 году Ирина Френкель присоединяется к движению «Белорусской ассоциации молодых христианских женщин» – психологическое состояние после операции и физического восстановления требовало эмоционального выхода. Но уже через год общественная деятельность прекращается из-за ужасающей новости – у 15-летнего сына нашли опухоль размером 9 на 12 сантиметров.
“Трудно представить, откуда это могло взяться у подростка. Обнаружилось не случайно. Случился приступ почечной колики. У многих бывают такие приступы – соли идут, да и мало ли что. Для некоторых людей это примерно как приступы головной боли. Артем попал в нашу Сморгонскую больницу. Там его прокапали, и через сутки все отлично, ничего не болит. Но молодой врач заподозрил недоброе: анализы хорошие, но приступ ведь что-то вызвало? Сделал УЗИ, вызвал меня: простите, может, я ошибаюсь, но у него опухоль. И опухоль большая.
Для меня это было как гром среди ясного неба – ведь ничто даже косвенно не намекало на болезнь. Конечно, я его в охапку – и в Минск, в урологию 4-й клиники. Сразу к заведующему отделением – помогите. А он смотрит на заключение нашего врача: не может быть! Даже когда мы приехали в Боровляны, там посмотрели и тоже сказали «не может быть». Совершенно не совмещалось, что такая опухоль может быть у подростка. Есть детский рак и, соответственно, детские опухоли. А есть взрослые. У него оказалась опухоль взрослого человека. Он в детской клинике был первым пациентом с таким диагнозом. Даже врачи с таким раньше не сталкивались».
Перед тем, как поехать на лечение
Следующий год Ирина и Артем провели в больнице. Парень проходил сложные процедуры, мама была вместо няньки. В перерывах больными детьми занимались психологи. Их заслугу в реабилитации Ирина Френкель вообще считает первоочередной. Особая благодарность онкопсихологу Тамаре Вашкевич, которая через арттерапию вернула в строй десятки, если не сотни, детей:
“Операция, курс химиотерапии, пять тяжелейших курсов гипертермии. И психология. После этого Артем начал рисовать. Его рисунки, которые висят в нашей квартире – это как раз результат арт терапии. Конечно, работы своеобразные, пропущенные через пережитое. А вообще, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Артем учил французский язык, через общество «Дети в беде» удалось поехать во Францию. Там улучшил свои языковые навыки, познакомился с интересными людьми, с художниками. Вот результат поездки – рисовал Нотр-Дам, Собор Парижской Богоматери.
Случились и другие события. В это время произошел развод с мужем. Бывает такое, что кто-то не выдерживает. Так, к сожалению, и произошло. Не все могут вынести такое и моральное, и физическое напряжение. Потому что буквально во всем надо было себя ущемлять. В тот период наш друг, художник Саша Иванов, можно сказать, заменил Артему отца».
После больничной эпопеи надо было приспосабливаться к жизни в новых условиях. А на самом деле, уточняет Ирина, во всем себе отказывать:
«После тяжелого лечения вынужденно сидели на диете, а фактически – ничего не ели. У меня дома ничего не было, кроме овсяной каши, меда и козьего молока. Еще делали соки из овощей, в основном из моркови. Вот такое питание. Года полтора, наверное, после больницы были на таком вот жестком режиме. В этот период Артем активно закалялся, ходил по снегу босиком. Еще там, в Боровлянах, после химии, после операции – собрался, разулся и пошел гулять. Причем никто ничего ему не советовал, все сам. Кстати, он и меня научил ходить босиком. Много до чего додумывался сам, считал, что организму такие встряски только на пользу. Вообще Артем молодец, что подчинялся, не сопротивлялся, хотя временами была просто мука».
Этот год для Артема юбилейный – ему 30 лет. И полтора десятка лет после страшного диагноза. Выбору дальнейшего пути поспособствовал приобретенный в больнице художественный опыт. Своевременно помог сориентироваться и второй Иринин муж – известный в Сморгони музыкант и композитор Теймур Погосян. Он не только привил юноше интерес к контрабасу, но и фактически направил в нужное русло. Сейчас Артем – профессиональный музыкант.
С неразлучным контрабасом
“Артем необычайно интересный человек, своеобразный. Он профессиональный музыкант, играет на контрабасе. Как и мой второй муж, Теймур, он тоже музыкант. Артем окончил Кельнскую консерваторию, или, правильнее, Академию музыки. По полугодичному контракту работает на корабле, на круизном пассажирском лайнере, который возит туристов по Средиземному морю. Вот в середине октября ждем на побывку. Артем – талантливый музыкант, и это не только наше мнение».
Это Венеция. Артем много путешествует
С друзьями-музыкантами Артем дал большой концерт для пациентов детского онкологического центра в Боровлянах, где когда-то лечился сам. Собственным примером продемонстрировал, что с раком можно и нужно сражаться.
Как теперь анализирует Ирина, при более профессиональном подходе развитие болезни у сына, наверное, можно было бы спрогнозировать:
“Похоже, все было связано с легкими. Когда Артем родился, у него не развернулось правое легкое. Отсюда – правая почка. Если бы знать эту связь, вероятно, можно было бы что-то контролировать и предупредить. Потому что, как сказали мне медики, все, что на почках, растет очень медленно. А у него была опухоль размером примерно 9 на 12 см, это очень большая – больше, чем сама почка. Похоже, она росла долго, возможно, не один год. Коварство в том, что вокруг уже были лимфоузлы, а она себя ничем не выдавала. То есть если бы не та почечная колика – ну, не знаю, съел сын что-то соленое, или что иное дало этот толчок – и если бы врач на УЗИ не разглядел, она так бы и сидела до последнего. А потом было бы уже поздно. Потому что были лимфоузлы, уже были метастазы».
Интервью с музыкантом Артемом Френкелем
Несколько последних лет Ирина Френкель помогает не отчаиваться другим больным раком людям. В «Белорусской ассоциации молодых христианских женщин» она выступает тренером по таким темам, как «Профилактика рака молочной железы», «Противодействие торговле людьми», «Противодействие домашнему насилию». В памяти навсегда осталась зарубка – все могло повернуться иначе:
«Мне повезло в том, что попала в Боровляны. Если бы я там не очутилась, возможно, все кончилось бы иначе. Просто я попала к врачам, которые обязаны основательно обследовать пациента. Это же онкология. Поэтому они меня не просто осмотрели, а «прощупали» от начала и до конца. Если бы я попала в обычную гинекологию, это обязательно было бы пропущено. А еще, в то время даже не были изучены причины моего заболевания. У меня диагноз был – рак шейки матки. Это теперь известно, что причина – вирус папилломы человека, от которого есть вакцина. А тогда об этом не говорили. Поэтому была, как говорят, бомбардировка вслепую. Перед операцией доза облучения, после чего все просто удаляется. Вот и все».
По глубокому убеждению Ирины Френкель, панический страх перед онкологическими заболеваниями надо преодолевать, и ни в коем случае нельзя оставаться с бедой один на один. Она считает, надо перестать воспринимать онкологический диагноз как смертельный приговор:
«В октябре во всем мире проходят международные акции, направленные на профилактику рака молочной железы. Мы тоже готовим публикации, разносим листовки – в больницы, в поликлиники. Какой эффект? В газете могут продержать, своевременно не опубликовать, сократить по-своему. Я написала материал, в названии которого было слово «рак». Его изменили: этого слова боятся. Почему? Чтобы люди перестали бояться, надо больше об этом говорить, писать. Как Путырский говорил: какая разница – аппендицит или рак? Три процента пациентов умирают от аппендицита, но его почему-то никто не боится. Рак, конечно, бич, чума, но ведь не на первом месте, что-то уже можно ему противопоставить. Часто люди просто не обращают на симптомы внимания, а главное здесь – не потерять время.
Моя мама умерла от рака молочной железы. Но я считаю, если бы чуть раньше забили тревогу, ее можно было бы спасти. Вечно мешает работа – ай, потом, когда-нибудь. Нет. И потом, обратишься к нашей медицине, так никогда не захочешь снова туда попасть. Время потратишь, а получишь только отписки. Конечно, не вся охрана здоровья одинаковая, есть и худшее, и лучшее».
Сейчас Ирина Френкель руководит проектом «Развитие сфера услуг социально-психологической помощи для онкопациентов как социально уязвимой группы населения». По ее мнению, очень важно, если о том, как удалось одолеть болезнь, могут рассказать не только медики, но и вчерашние пациенты. Для этого в Сморгони инициирована и реализуется система психолого-социальной помощи – с привлечением профессиональных психологов, психиатра, онколога и тех, кто когда-то сам балансировал на грани жизни и смерти. Прежде всего налажена кампания информирования пациентов, которым поставлен неутешительный диагноз – рак. Следующий шаг – организация групп самопомощи из числа онкопациентов и их близких. Сморгонский опыт уже рекомендован для перенимания в других регионах Беларуси.
Перевод Ирины ДЕРГАЧ
История Ирины Френкель – часть проекта «ПеРАКможам», реализованного недавно журналистами «Радыё Свабода» в сотрудничестве с белорусскими общественными организациями.
Другие истории можно найти здесь http://pierakmozam.by/
-
-
Артур Максимов: я искал себя, а нашел сына
Молодая мать отказалась от Вити в роддоме. Новорож.. Читать далее+ -
Как в Беларуси живут люди с онкологическими заболеваниями, откуда берут силы и появится ли лекарство от рака
Рак – одно из самых смертоносных и распространенны.. Читать далее+ -
Ирина Можарова: Приговор врачей не оправдался
Жизнь Ирины Можаровой шла своим чередом: учеба в ш.. Читать далее+
Похожие статьи