«Такого бардака, как сейчас, никогда не было», — возмущаются рабочие Оршанского филиала завода «Элект», одного из предприятий Белорусского товарищества инвалидов по зрению. Терпение незрячих трудяг недавно дало трещину: руководство подняло нормы выработки «более чем на 50%, а оплата за их выполнение осталась прежней — 33 тысячи рублей, с премиальными — 48 тысяч. То есть в месяц получается около миллиона рублей».
Но местная власть и контрольные органы не нашли никаких нарушений законодательства в действиях руководителей предприятия. Последние объясняют недовольство рабочих недоразумением и желанием меньше работать. FINANCE.TUT.BY посетил завод, чтобы разобраться, в чем причина трудового конфликта, и узнать, как живут и работают инвалиды по зрению.
«Мне и старую норму было тяжело сделать. Приходится постоянно брать работу на дом»
Общественное объединение инвалидов по зрению — это не совсем обычная организация. Одно из направлений деятельности — производство, за счет которого БелТИЗ существует уже 90 лет. Заработанные деньги от 10 предприятий идут на финансирование социальной работы, клубов, библиотек, медпунктов, организацию мероприятий с участием инвалидов.
Долгое время у этих предприятий не было никаких финансовых проблем. В советское время их продукцию было запрещено выпускать обычным заводам, то есть фактически на рынке они были монополистами. Среди изделий заводов БелТИЗа — светильники, розетки, выключатели, гвозди, скрепки, прищепки, различные держатели и много других нужных мелочей.
Кроме того, товар, который создавали незрячие, успешно боролся с продукцией конкурентов за счет многочисленных налоговых льгот. «Но кризис коснулся всех, в том числе и наших предприятий», — говорит председатель центрального правления ОО «БелТИЗ» Олег Шепель.
И зарплата, которую не меняли 4 года, похоже, перестала устраивать рабочих. А поводом для недовольства стали изменения в оплате сборки обыкновенной электрической вилки. Получилось, что рабочие оршанского предприятия должны делать больше изделий, чтобы заработать те же деньги.
«Когда выдали расчетные листы, там у многих лишь по 900 тысяч начислили, — рассказывает тотально незрячий Александр Юранов. — Сказали, что нашли какую-то ошибку, и когда все исправили, у некоторых не хватило выработки для нормы, а значит, и доплаты до минимальной зарплаты (2 миллиона 300 тысяч рублей. — Прим. FINANCE.TUT.BY) не должно быть. Год назад у нас была похожая ситуация с предохранителями, но тогда это коснулось немногих».
Почему у рабочих такие низкие зарплаты?
Инвалиды по зрению в основном имеют только 1-й и 2-й разряд. Выше нельзя по состоянию здоровья. «Человек с нарушением зрения не может быть рабочим 5-го разряда», — говорят на предприятии. Поэтому, даже несмотря на то, что ставка 1-го разряда на заводах БелТИЗа выше средней (295 тысяч рублей) и сейчас составляет 600 тысяч, зарплаты начисляются по низким коэффициентам и не превышают 1,5−1,6 миллиона при условии 100% выполнения нормы.
Кроме того, у инвалидов 7-часовой рабочий день, низкая производительность труда. Ведь без контроля зрения можно сделать не так много. Поэтому таких людей берут выполнять только чисто механические работы.
Формально норма по изготовлению этой вилки была не увеличена, а «приведена в соответствие», о чем рабочих уведомили в феврале этого года. Оказалось, что в течение 4 лет на оршанском филиале собирали такую же вилку, как и на головном витебском предприятии, но платили за нее больше. Так получилось потому, что в Орше изготовление вилки разделили на два этапа: прикручивание штырей и окончательную сборку. В итоге и платили за оба, хотя порядок должен быть единым для всех предприятий системы.
После того как все стали считать правильно, оказалось, что вместо 330 вилок за смену надо сделать 540 (то есть на 60% больше). Откуда такое решение? На каждую операцию или этап работы выделяется определенное время. Если раньше рабочему давали время на два разных вида работ, то после обнаружения ошибки только на один — полную сборку вилки. Вот и вышло, что в освободившееся время можно делать больше изделий.
Александр Юранов на своем рабочем месте.«Но мне и старую норму было тяжело сделать, — делится Александр Юранов, не отрываясь от сборки двойной розетки. — Нам разрешают брать работу на дом. Дают бумажку, где пишут, какие детали можно взять с собой. И мы берем, чтобы все доделать и выполнить норму». Рабочий день на заводе начинается в 7.30, а заканчивается в 15.00. И, по словам администрации, положенные 7 часов Александр всегда отрабатывает. А брать работу на дом все равно приходится.
«Они выполнят 100% нормы и сидят ждут, пока им доплатят до минималки»
Рабочий говорит, что многое зависит от качества деталей. «Если они хорошие, то собрать норму нетрудно. А вон сколько мусора бывает, — показывает Александр коробку с разломанными запчастями. — Хорошо, если с руками останешься».
А вот ведущий инженер по организации и нормированию труда Алла Адамович утверждает, что детали с собой забирают редко. После некоторых уточнений у коллег она добавляет: «Единственный раз Александр и его жена брали на дом работу, когда было собрание по все тем же нормам, поскольку там рабочее время вышло, пока все заседали».
Руководитель общественного объединения Олег Шепель причин для возмущения рабочих тоже не видит. «Никто никаких норм не увеличивал, — говорит он. — Это неправда. И вообще нормы реальные. На точно таком же предприятии в Витебске все делают эти 540 штук. 70% рабочих даже перевыполняют. Я сам инвалид по зрению и три года работал слесарем-сборщиком. Когда я приехал на предприятие, предложил: давайте я поучусь и поработаю — сколько сделаю, столько и будет норма. Но они этого не захотели».
Администрация оршанского и витебского «Электа» считает, что рабочие просто симулируют. «Если работник выполнил норму, то мы ему обязаны доплатить до 2,3 миллиона. Поэтому сегодня они сделают 100% и сидят ждут, пока доплатят. А где взять эти деньги?» — рассуждает заместитель директора УП «Элект» Дмитрий Лебедев.
Похоже, что именно это и является источником конфликта рабочих и администрации. Одни хотят спокойно работать и получать за это хотя бы минимальную зарплату. Другие пытаются снизить издержки и просят рабочих перевыполнять нормы, чтобы как можно меньше было «незаработанных денег», которые работодатель в любом случае обязан выплатить.
Однако о пересмотре тарифов за сменное задание, по словам администрации, не может быть и речи. «Производительность труда и так низкая», — напоминает Дмитрий Лебедев. Вот и получается: для того чтобы работник полностью заработал минимальную зарплату, ему нужно сделать около 177% месячной нормы.
«Я не враг своему здоровью, чтобы делать больше положенного»
Мы прошлись по цеху, чтобы узнать, легко ли работникам выполнять нормы. Вот 21-летний парень Александр Греков говорит, что больше положенного он работать не может. «Я не враг своему здоровью, — спокойно отвечает он. — Да и какой смысл мне рвать жилы, если я больше минималки все равно не заработаю?»
Да и собрать злосчастную вилку не так просто, говорит Дина Лобацевич: «Контакты все дома приходилось делать. Ну, бывает работа, которая получается, а бывает, нет. Вот двойная розетка у меня вообще не идет. Ее я беру домой, чтобы кто-то мне помогал. Я обычно стараюсь выполнить норму. Если дают больше, то беру».
Майя Сериденко работает на предприятии 35 лет. Жалуется, что станки частенько ломаются. «А наладчиков еще дождись попробуй. Бывает, что и руки можно повредить, когда детали плохие или отвертки. Я эту самую вилку как раз сейчас делаю. Начинаю работать еще дома и выполняю только норму», — говорит женщина.
А еще одна работница Юлия говорит, что в этом году администрация жестче взялась за контроль отработанного времени: «Раньше можно было сколько угодно работать. Если надо, и уходили чуть пораньше. Для этого и на обед не ходили. А теперь раньше 15.00 не выпустят». Юлия работает уже 20 лет и считает, что «такого бардака, как сейчас, никогда не было».
«Да, зарплата маленькая. А почему бы не поработать ради общей идеи? У них же еще пенсия есть»
Запутанность ситуации в том, что право работников на выполнение только 100% нормы никто не отрицает, но говорят, что они должны делать больше «ради общего блага». Особенно эту идею отстаивает председатель первичной организации ОО «БелТИЗ» на предприятии Владимир Туженков:
«Я здесь работаю 44 года. Инвалиды по зрению сегодня социально защищены, как никто. Нам государство дает компьютеры, смартфоны, литературу, термометр, тонометр. У нас в городе еще и бесплатный проезд, даже в маршрутках. Все получают пенсию. Могут петь, танцевать, заниматься спортом. На предприятии есть кухня, чтобы пообедать, спортивный зал, библиотека с озвученными книгами, медпункт. Но вы же понимаете, что зрячие слесаря получают 2,3 миллиона, а у наших работников квалификация ниже. Но остались еще сознательные люди, которые и сейчас делают 200% нормы. Потому что понимают, что это важно. А другим наплевать — пусть предприятие закрывается».
Но многие склонны винить в появившейся проблеме «слишком резко поднявшуюся минимальную зарплату». То есть здесь уже конфликт не с рабочими, а с государственной машиной. «Когда принимали документ о минимальной заработной плате, я входила в рабочую группу, — рассказывает начальник производственно-экономического отдела центрального правления ОО „БелТИЗ“ Илона Лисовская. — Но я не смогла убедить чиновников, что нельзя уравнять производительность труда людей с ограниченной трудоспособностью и устанавливать одинаковый размер месячной минимальной заработной платы без учета отработанного времени. Каждый рубль должен быть заработан».
Какие льготы имеют предприятия, где работают инвалиды?
Чтобы получить налоговые льготы от государства, на предприятии должны работать 50% плюс 1 человек инвалидов.
Тогда можно платить 11% (вместо 35%) в Фонд соцзащиты. «Это наша компенсация за нерентабельный труд инвалидов», — говорит Олег Шепель. При этом 14% занимают расходы на оплату труда инвалидов 1-й и 2-й группы, которые работают 7 часов вместо 8. Поэтому остается только 10%, которые помогают нам делать свою продукцию более конкурентоспособной. Но и эти 10% нужно считать не от всего оборота, а от фонда зарплаты.
Кроме того, можно не платить 20% НДС. «Однако если работать в кооперации с другими предприятиями, то приходится платить, иначе партнеру неудобно», — уточняет Илона Лисовская.
Также есть льгота по налогу на прибыль (18%). Предприятие должно его платить не в бюджет, а использовать на социальное развитие.
Еще, когда из центра занятости отправляют на предприятие инвалида, работодателю за создание места для прохождения в течение полугода или года трудовой адаптации дают льготу на зарплату. Во время этой адаптации инвалиду платит центр занятости — по условиям, действующим в организации, но не ниже минималки. Но льгота распространяется только при прохождении адаптации — и обучать одного и того же человека повторно нет никакого смысла.
В январе у предприятия было 80 миллионов рублей убытка, при этом 40 — это доплаты до минималки. «А заводы у нас сегодня находятся в статусе коммерческих организаций, и созданы они для того, чтобы там проходили трудовую реабилитацию инвалиды, и для финансирования социальной сферы. Если у нас не будет денег, то для инвалидов не будет ни клубов, ни библиотек. Все это на наши деньги», — отстаивает свою позицию замдиректора витебского «Электа» Дмитрий Лебедев.
Правда, о том, чтобы аналогично пересмотреть нормы для разных категорий инвалидов по зрению, никто ничего не говорит. Как было раньше, так и остается сейчас: для всех нормы одинаковые, причем ориентация идет на тотально незрячих. То есть люди с остатком зрения имеют некоторое преимущество. Хотя и говорят, что пользоваться этим зрением им все равно нельзя, поскольку они могут его потерять, но на предприятии есть действительно «быстрые» рабочие и те, кто еле-еле дотягивает до нормы.
«Если мы начнем разграничивать, кому сколько делать, то не сможем установить объективный процент снижения норм от состояния зрения работника», — считает Илона Лисовская.
«Мы живем на 8,7 миллиона, хотя оба работаем»
Каждый день Александра Юранова с работы забирает 9-летний сын Евгений. Он садится в тот же автобус, что и отец, только на другой остановке, и ведет его домой. Хотя дорогу мужчина и сам хорошо знает. Он безошибочно поворачивает к своему дому, сам поднимается по лестнице и открывает ключом дверь. Даже тяжело поверить в то, что Александр с 3 лет совсем ничего не видит.
Александр Юранов вместе с сыном идет домой от остановки автобуса.«Пойду после нашей хорошей работы руки отмывать», — говорит с улыбкой он после того, как все мы раздеваемся в прихожей. Несмотря на то, что дома нас встречает жена Александра (Валентина тоже инвалид с детства, но ей повезло больше, и зрение у нее осталось), мужчина сам готовит гостям кофе. Валентина говорит, что ее муж вообще все по дому сам делает: и лампочку поменяет, и починит что надо.
Александр и Валентина пришли на предприятие почти одновременно — 12 лет назад: одна в мае, а второй в июне. В общежитии рядом жили. Потихоньку начали общаться, а через 4 месяца поженились. «А чего тянуть было?» — смеются счастливые супруги. Через два года появился ребенок. Потом построили квартиру.
«Когда узнали, что будет ребенок, страшно не было, — суетясь на кухне вместе с мужем, говорит Валентина. — Когда ты заводишь семью, то не думаешь о мелочах. Дети есть дети. Это даже не обсуждалось. Женя был очень спокойным малышом. Потом быстро стал самостоятельным. Даже в коляске мало ездил — все больше ножками топал».
То, что сын Александра и Валентины не по годам самостоятелен, замечают и учителя в школе. «Да, я тоже чувствую это», — говорит сам мальчик. Он хорошо учится, ходит на дзюдо. В общем, родители сыном гордятся: «Он нам больше помогает, чем мы ему». О семейной взаимопомощи супруги знают очень хорошо еще из своего детства — они оба из многодетных семей. Поэтому для них нет ничего более важного.
Однако разговор постепенно возвращается к наболевшему. «Раньше старались качественно делать, а теперь одно количество гонят. И днем, и ночью надо работать, чтобы минималку заработать, — говорит Александр. — Чем и как мы работаем, никого не интересует — главное, выработка».
«Было время, нам даже обеды привозили. А сейчас мы на кухню и не ходим, — добавляет Валентина. — Кофе попить и так по-быстрому можно в раздевалке. А чего нам рассиживаться? У нас сдельная зарплата. Это у кого повременная оплата, те могут и поесть сходить. Зато медпунктом часто пользуемся, чтобы пальцы заклеить пораненные и дальше работать».
Из-за напряженной работы Валентина недавно перевелась на 4-часовой рабочий день: «Нормы такие, что я потом прихожу домой никакая, а мне еще и поесть надо приготовить, и ребенка собрать». Язык не поворачивается сказать, что эта женщина «ленится и не хочет много работать», как утверждает администрация предприятия о работниках, которые не перевыполняют нормы. Валентина была старшей в семье и после школы сразу пошла работать, чтобы помогать родителям.
Александр говорит, что раньше они по субботам работали, и это оплачивали по двойному тарифу, а теперь совсем мизерные зарплаты стали. Общий доход семьи состоит из зарплаты (2,3 миллиона рублей) и пенсии (2,7 миллиона) Александра, а также зарплаты Валентины в 1,3 миллиона и пенсии в 1,6 миллиона рублей. Еще, как родителям-инвалидам, государство выплачивает «детские» — около 800 тысяч. Всего получается 8,7 миллиона. «Не шикуем, но денег хватает», — говорят супруги.
Правда, необходимо погашать кредит на квартиру еще 14 лет (давали на 20 лет под 5% годовых как молодой семье). «За кредит и по жировке заплатила последний раз 1 миллион 95 тысяч. Поначалу вообще все отдавали за кредит и „коммуналку“. Жили только на одну пенсию. Сейчас, конечно, полегче», — уточняет Валентина.
Александр очень жалеет, что никто никогда не предлагал переучиваться и получать более высокий разряд: «Думаю, что мог бы выучиться. Я же вообще по образованию массажист. Учился в Гродненском медучилище. Работал в закрытом санатории для туберкулезников».
Но работа все-таки занимает не все свободное время семьи. С помощью компьютера Александр может послушать книги или музыку. «Люблю исторические книги, — признается мужчина. — Недавно читал, например, „Малый заслон“ Анатолия Ананьева. Книги ищу просто в интернете, пользуясь „слепым набором“. А из музыки мне много что нравится. Могу и „Сектор Газа“ послушать, и „Арию“, и „Агату Кристи“, и классику». За новостями же Александр обычно следит в интернете через смартфон, где (как и на компьютере) установлена специальная программа, которая озвучивает все действия хозяина.
«А в выходные у нас обычно уборка. Среди недели ведь некогда. Ну и к родителям ездим. Походы в магазины устраиваем, гуляем все вместе», — рассказывает Александр.
«Вилка убыточна. Поэтому нам нужны большие объемы, чтобы снизить издержки»
Во всей этой истории есть и небольшой элемент комичности: та самая вилка, из-за которой все началось, на самом деле убыточна для предприятия. «Мы очень ограничены в перечне продукции, которую мы можем выполнять. И вот эту вилочку мы делаем только для России. В Беларуси она не нужна никому — устаревшая. Сегодня от каждой из них мы имеем 287 рублей убытка. На ее производстве заняты 26 человек. Мы бы могли всех уволить и поставить автоматизированную линию, но нужно же занять инвалидов», — объясняет Илона Лисовская.
Та самая вилка, из-за которой «взбунтовались» рабочие.Но зачем людей заставлять делать больше того продукта, который не приносит прибыли? «Если мы сделаем 100 тысяч, она убыточна, а если 500 тысяч, то нет. Ее себестоимость падает», — твердо отвечает замдиректора «Электа».
И здесь мы сталкиваемся с еще одним конфликтом: экономические интересы предприятия против его же социальных функций. Что же тогда первично: трудовая реабилитация или прибыль? «Так если вы такой сердобольный, то возьмите и отдайте все свои деньги им. Я тут при чем, что человек не может этого сделать? Он пришел на предприятие, и здесь он работник, как и все», — отвечает Дмитрий Лебедев.
Хотя прибыль у предприятий все-таки есть. Правда, за январь 7 из 10 заводов БелТИЗа сработали с убытком. 90% прибыли по всей системе дает минский «Светоприбор». Раньше был доход и у оршанского филиала: рентабельность за 2015 год по предприятию «Элект» составила 6,9%, а в предыдущие годы и того больше.
Эксперт: «Инвалидам почему-то предлагают только самый монотонный труд, с которым справится и человек с нарушением интеллекта»
Несмотря на все разногласия между рабочими и администрацией, увольняться работники не собираются. Работать им больше негде. Да и так осталось всего 110 человек. Хотя только в 2012 году было в 2 раза больше.
В этой безальтернативности, по мнению сотрудника Центра социологических и политических исследований БГУ, кандидата социологических наук Валерия Ананьева, кроется корень всех проблем.
«Все эти предприятия предлагают инвалиду по зрению монотонный низкоквалифицированный труд, не требующий даже наличия у работника базового среднего образования. Подтверждением сказанного является то обстоятельство, что значительную часть работы (производственных операций), которая предлагается инвалидам по зрению, могут успешно выполнять люди с нарушением интеллекта. Указанный контингент работников есть на предприятии в Витебске», — говорит Валерий Ананьев, инвалид 2-й группы по зрению с детства, который и сам когда-то работал на подобном заводе.
В советском прошлом многие эти предприятия, рассказывает эксперт, возглавляли директора, имеющие группу инвалидности по зрению, в том числе тотально слепые (например, Анатолий Нетылькин). Однако сегодня подобная практика не применяется.
«В странах Запада сейчас слепые работают массажистами, настройщиками инструментов. Не является там для слепого проблемой трудоустройство по гуманитарным профессиям (юрист, экономист, историк и прочие), а также в таких сферах, как математика и IT-сфера», — рассуждает Валерий. Его тотально слепой знакомый, бывший слесарь-сборщик Минского предприятия БелТИЗ, работает сейчас в банке, обслуживает клиентов, имея при этом лишь советское среднее образование и специальное обучение на рабочем месте.
«Препятствием в решении проблемы трудоустройства инвалидов по зрению являются законодательные ограничения, связанные со специальными условиями труда, — разъясняет эксперт. — Считается, что такие условия могут обеспечить прежде всего заводы БелТИЗ, а обычные предприятия — нет. Медики разработали для слепых и слабовидящих весьма ограниченный перечень профессий, согласно которому инвалиды по зрению могут работать только в системе БелТИЗ».
«Вместо того чтобы признавать свои ошибки, проще объявить рабочих лентяями»
На предприятиях работают инвалиды по зрению с различным состоянием здоровья и трудовыми навыками. У кого-то «быстрые руки», у кого-то нет. «Однако нормы выработки рассчитаны на рабочих с „быстрыми руками“. А те, кто не могут выполнить норму, стараясь заработать, или остаются сверхурочно, или часть деталей берут домой. Фактически нормы выработки выполняются многими лишь на бумаге. Администрация предприятий знает о таком положении дел, но закрывает на это глаза», — делится ученый.
В подвале предприятия есть спортивный зал, куда работники могут зайти после трудового дня.Правда, ради объективности стоит отметить, что в сложившейся ситуации есть и небольшая вина самих рабочих. На этапе освоения новых изделий, прежде всего «быстрые рабочие», стараясь больше заработать, систематически перекрывали нормы выработки. Следовательно, у администрации появлялось основание для повышения норм, ведь это ведет к снижению себестоимости изделий.
Решение проблемы, считает эксперт, — пересмотр норм выработки, приведение их в соответствие с реальной производительностью. «Надо выполнить „фотографию рабочего дня“, провести реальный хронометраж выполнения рабочих операций. Однако в этом случае придется признать факт наличия сверхурочных работ и связанные с этим нарушения. Однако вместо того, чтобы признавать свои ошибки, проще объявить рабочих лентяями», — говорит Валерий Ананьев.
Источник TUT.BY
-
-
Доминика Буджиньска: «Коляска побуждает меня больше работать»
Молодая полька-колясочница Доминика мечтает стать .. Читать далее+ -
Что нужно, чтобы ребенка с особенностями приняло общество?
В люди, в люди надо почаще выбираться, товарищи. Э.. Читать далее+ -
Иммунолог: чтобы сократить «эпидемию аутизма» на 90%, нужно три года
Лишь каждый 10-й случай аутизма обусловлен генетич.. Читать далее+
Похожие статьи