Всех вылечат?

После того как тридцатилетний юрист из Москвы Дмитрий Виноградов устроил стрельбу в офисе и убил пятерых коллег, в СМИ всерьёз заговорили о возвращении советского закона о психиатрической помощи, который позволяет принудительно госпитализировать людей с подозрением на психические нарушения. С инициативой его вернуть выступил глава Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях, психиатр-криминалист Михаил Виноградов. По совпадению, тезка «стрелка». Тимур Юсупов поговорил с инициатором возврата советского закона и его ярым оппонентом и попытался понять, что же нам грозит.

Тимур Юсупов

— Дело Виноградова – это формальный повод. Люди хотят на нём «протащить» закон, который даёт огромную свободу для злоупотреблений. И дело тут даже не в диссидентах, а в огромном количестве обычных людей, которые могут пострадать из-за такого закона. Он развяжет руки нечистоплотным родственникам, начальникам, людям со связями, – говорит заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья РАМН Сергей Ениколопов, – за выступление против начальства человека можно будет сделать психически больным и заняться его лечением.

Правозащитники утверждают, что в СССР никогда не было именно закона о психиатрической помощи, а норму о принудительном лечении чаще всего использовали для устранения инакомыслящих. «Были инструкции Минздрава СССР, которые были известны только психиатрам, и в силу этого психиатров контролировать никто не мог. Власть, которой они обладали, опиралась на эти неизвестные населению инструкции, была непомерной и неподконтрольной никому. Даже специальная комиссия КПК при ЦК КПСС констатировала это положение вещей и не более того», – говорит Татьяна Мальчикова, эксперт в области злоупотреблений в психиатрии.

Поэтому первый вопрос – какой, собственно, закон собираются возвращать.

История болезни

Впервые нормы о принудительном лечении появились в советском законодательстве в 1926 году – при этом разъяснение, что есть вменяемость и невменяемость, отсутствовало. После этого были приняты несколько других врачебных инструкций и поправок к ним (см. справку в конце текста). А в 1961 году появился новый Уголовный кодекс РСФСР и одновременно вышла инструкция, в которой принудительное лечение назначалось за широкий перечень «общественно-опасных деяний, представляющих особую опасность для общества». В список попали и политические статьи: антисоветская агитация и пропаганда; распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй; надругательство над государственным гимном или флагом; организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих порядок. В одном списке оказались убийства и распространение запрещенной литературы. Решение о госпитализации принимала комиссия из трех психиатров, согласие родственников и опекунов не требовалось.

Таким образом, новый кодекс вместе с инструкцией давали неограниченные возможности по изоляции людей, признанных невменяемыми, в спецбольницах в обход судов. О масштабах применения карательной психиатрии в одной из своих книг рассказывает бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак: «О масштабности применения методов репрессивной психиатрии в СССР говорят неумолимые цифры и факты. По итогам работы комиссии высшего партийного руководства во главе с А. Н. Косыгиным в 1978 году было решено к имевшимся построить дополнительно ещё 80 психиатрических больниц и 8 специальных». По данным, опубликованным Международным обществом прав человека, в целом по стране жертвами использования психиатрии в политических целях стали порядка двух миллионов человек.

Сейчас в стране действует закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» от 1992 года. В соответствии с ним человек может быть госпитализирован в психиатрический стационар, но только если сам на это согласится. В случае, если психическое расстройство больного признано тяжёлым и он представляет опасность для себя или окружающих, а также если он оказывается недееспособным или остро нуждается в стационарной помощи, закон предусматривает госпитализацию без его согласия. То есть норма о принудительной госпитализации людей с психическими нарушениями никуда из законодательства не делась. Другое дело, что сегодня решение о ней может принимать только суд, и основания прописаны четче.

Закон для «брейвиков» и евсюковых

– Сегодня нет инструментов для принудительной госпитализации и лечения действительно больных людей, – говорит инициатор возврата советского закона Михаил Виноградов, – то есть человек ведь может не кричать о том, что кого-то убьёт. Он может говорить о конце света, но психиатр будет понимать, что этот человек представляет реальную опасность для общества, а суд этого не поймёт.

У юриста Дмитрия Виноградова был клинический диагноз «органическая депрессия». Правда, поставили его еще в подростковом возрасте. Для получения права на оружие Дмитрий достал справки о том, что психически здоров. Подлинные справки. Его коллеги по работе говорили, что он был «вялым, апатичным, странным в плане мимики и жестов» (цитаты из блогов). А в день расстрела он выложил в одной из социальных сетей «манифест против человечества»: «Я ненавижу человеческое общество и мне противно быть его частью! Я ненавижу бессмысленность человеческой жизни! Я ненавижу саму эту жизнь! Я вижу только один способ ее оправдать: уничтожить как можно больше частиц человеческого компоста». Манифест заканчивается призывом: «Осознайте, наконец, свое истинное значение и место в этом мире! Поймите, что вы здесь лишние, вы — генетический мусор, которого здесь быть не должно, мусор, который возник случайно, в результате ошибки в эволюции, мусор, который должен быть уничтожен». Ненормальность с точки зрения обычного человека вполне мог бы подтвердить психиатр – или, по крайней мере, это могло бы стать основанием для экспертного исследования.

При этом сам психиатр Виноградов согласен: советский закон в его исходном виде сегодня возвращать нельзя. Пригодятся только те нормы, которые регулируют лечение и изоляцию реально особо опасных.

– Всем же понятно, что советский закон нужно адаптировать к сегодняшним реалиям. Медицина за это время шагнула далеко вперёд, и лечить так же уже невозможно и не нужно. Другое дело, что советский закон должен быть взят за основу со своими нормами, которые позволяли принудительно госпитализировать и лечить действительно больных людей, – говорит Виноградов. – Сегодня лечение смещается в сторону амбулаторного и это, безусловно, правильно.

– Понимаете, если бы в дополнение к возврату советских норм была бы введена уголовная ответственность врачей за постановку неправильного диагноза и отправку на такое «недобросовестное» принудительное лечение, тогда я бы видел в этом предложении хоть какой-то смысл, – объясняет Сергей Ениколопов из Центра психического здоровья РАМН. – Врач бы тогда дрожал немножко. А иначе какие у нас, у обывателей, гарантии, что нас начнут принудительно лечить, когда это действительно требуется? Кроме того, у огромного количества больных будет страх обращаться к психиатрам, у нас и так этот страх есть, но возврат советских норм его только подстегнёт. На этом фоне такие предложения может делать только человек, желающий просто пропиариться.

– Я не считаю, что возврат советских норм приведёт к тому, что люди перестанут ходить к психиатрам из-за страха принудительного лечения, – не соглашается с коллегой Михаил Виноградов. – Знаете, у меня есть пациенты, которые приходили ко мне на приём сорок лет назад, приходят на него сейчас и будут приходить, несмотря ни на какие законы. Я люблю повторять, что человек, который однажды побывал у психиатра, будет ходить к нему на приёмы всю жизнь.

Работа над ошибками

Неправильно поставить диагноз психиатр может не только умышленно. Возможна банальная врачебная ошибка.

– Даже в том случае, если будет введена ответственность для психиатров, тут же возникнет огромное количество адвокатов, защитников. Медицинское сообщество опять же будет вставать на их защиту. То есть исходя из интересов людей, возвращать советские законы категорически нельзя. Современный закон достаточно гибок, просто нужно заставить людей его соблюдать, – говорит Ениколопов.

– Врачебная ошибка, безусловно, возможна, – снова парирует коллегу Михаил Викторович, – но она возможна, когда решение принимает один человек. Но ведь согласно советским нормам это делалось коллегиально: психиатр, госпитализирующий больного, заведующий отделением, главный врач или заместитель главного врача больницы. Возможность врачебной ошибки  сведена к минимуму. Тем более что окончательное решение принимал главный психиатр города.

Если инициатива вернуть советские правила госпитализации всё же будет поддержана, то мы увидим закон, по которому действительно больных людей можно будет госпитализировать принудительно, не дожидаясь, пока они кого-нибудь покалечат. Это если все будет сделано как надо. «Упечь в психушку» здоровых людей ни при каких обстоятельствах не получится, походы к психиатрам станут престижными, а новых «Брейвиков» в России больше не появится. По крайней мере, хочется в это верить.

СПРАВКА

Впервые нормы, касающиеся преступлений, совершенных людьми с умственными особенностями, появились в советском законодательстве ещё в 1926 году. Тогда в уголовном кодексе оговаривалось, что уголовная ответственность по отношению к людям с ментальными расстройствами неприменима. И что для них нужны «меры социальной защиты медицинского характера»: или принудительно лечить, или помещать в больницы с изоляцией. Удивительно, но при этом в законодательстве совершенно отсутствовали понятия вменяемости и невменяемости – и на практике, они оставались на усмотрение судьи. Проводить судебно-психиатрическую экспертизу стали только с февраля 1935 г.

В 1948 году принимают новую Инструкцию, которая предусматривает два вида принудительного лечения: в общих психиатрических больницах и больницах специального типа. В общие больницы помещают тех, кто совершил преступление, имея расстройство психики; либо тех, кто в момент преступления был здоров, но заболел до вынесения приговора; либо тех, кто заболел уже в месте лишения свободы. Еще через 20 лет постановляют, что принудительное лечение может назначаться только в ходе судебного заседания с участием прокурора и адвоката. А вот спецучреждения – для осужденных за «особо опасные преступления»: контрреволюционные выступления, бандитизм, разбойное нападение, убийство, нанесение тяжких телесных повреждений и изнасилование. Кроме того, в исключительных случаях (каких именно – не оговаривается) на лечение в спецбольницы могут быть направлены виновные и в других преступлениях, которые не входят в список особо опасных. Единственная оговорка —  они по своему психическому состоянию должны представлять особую общественную опасность. Впрочем, это понятие в Инструкции тоже не расшифровывается.

Первый документ, имеющий юридическую силу, появляется лишь в 1961 году. Им становится новый Уголовный кодекс РСФСР, который, впрочем, принципиально не меняет практически ничего в отношении принудительного лечения. Из текста исчезают слова о «мерах социальной защиты», остаются только ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ меры. По сути же, смысл её правоприменения остаётся тем же. Одновременно с новым кодексом вступает в силу инструкция «По неотложной госпитализации психически больных, представляющих общественную опасность», которая значительно расширяет понятие «общественно-опасных деяний, представляющих особую опасность для общества». В новый список попадают политические статьи: антисоветская агитация и пропаганда; распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй; надругательство над государственным гимном или флагом; организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих порядок. В итоге, убийства и распространение запрещенной литературы теперь подпадают под одно и то же понятие особо опасных преступлений. По новой инструкции, невменяемого человека могли насильственно госпитализировать без согласия родственников и опекунов с помощью милиции. В течение суток после этого его обязана была обследовать специальная комиссия, которая выносила решение о необходимости госпитализации дальнейшего лечения. Комиссия, состоящая из трёх психиатров, по новой инструкции наделялась весьма широкими полномочиями. Она решала вопрос не только о диагнозе и глубине расстройства психики, вопрос об общественной опасности личности тоже был в её ведение. При этом ни о квалификации врачей, ни о процедуре пересмотра их решений в инструкции ничего не говорилось.

Автор: Тимур Юсупов

Опрос:

Надо ли вводить в России принудител­ьное психиатрич­еское лечение?

Показать результаты

Загрузка ... Загрузка ...


There are 5 comments

Add yours
  1. Христина

    Я лично за восстановление такого закона, но в цивилизованной форме. Сталкивалась. К примеру бывший муж, допекаемый вместе с малолетними детьми их больной мамой, не может положить эту женщину в больницу (по скорой помощи) — не имеет права, так как не является близким родственником и эта женщина не собирается ни в кого стрелять. Но она, к примеру, спит под входной дверью квартиры, шляется с бомжами, а потом хочет увидеть детей. Она неявно несет угрозу своему здоровью и здоровью детей, как физическому (инфекция и т.п.), так и психологическому. Ситуация безвыходная. Скорая уезжает обратно без пациента. Женщина больна. Но она имеет право, попав все же в больницу не подписывать заявление на согласие на госпитализацию. И ее отпускают. Врачи административно беспомощны. На Западе также стоит эта проблема.

  2. Ольга

    Я хорошо знаю, что в Советские времена если у тебя были связи, то достаточно было звонка и неугодный
    оказывался на принудительном лечении .

  3. Татьяна

    У меня тоже есть знакомая явно психически нездорова.Она образованная , начитанная, с хорошей памятью , очень красиво и правильно поёт, может написать поздравления в стихах…Но все люди у неё — быдло, не то читают не то смотрят, что нравится ей.Вот понравилась ей я…Но вместе с тем , как только не обзывала меня и постоянно просит о встрече , где постоянно твердит какая я плохая , что не всё знаю , что она знает и любит ( к примеру -жёлтую прессу о знаменитостях, наизусть стих и Фета и т.д), но всё равно настаивает на встрече.До знакомства со мной была попытка суицида и она же повторилась при мне…) Она ни с кем не дружит( все плохие), но ко мне привязалась , как липучка…Не знаю , знает ли сын о её закидонах ( он живёт отдельно с семьёй , с ней общается вроде тепло , о мало.В
    Она признаёт , что она больна, но о посещении церкви , разговоре с батюшкой или , хотя бы лечении у психиатра и слышать не хочет.
    Не знаю, как ей помочь … А жаль её … Неплохой человек , когда в адеквате( на этой ноте мы и познакомились…А сейчас -какой-то ужас !!!

  4. Татьяна

    У меня тоже есть знакомая явно психически нездорова.Она образованная , начитанная, с хорошей памятью , очень красиво и правильно поёт, может написать поздравления в стихах…Но все люди у неё — быдло, не то читают не то смотрят, что нравится ей.Вот понравилась ей я…Но вместе с тем , как только не обзывала меня и постоянно просит о встрече , где постоянно твердит какая я плохая , что не всё знаю , что она знает и любит ( к примеру -жёлтую прессу о знаменитостях, наизусть стих и Фета и т.д), но всё равно настаивает на встрече.До знакомства со мной была попытка суицида и она же повторилась при мне…) Она ни с кем не дружит( все плохие), но ко мне привязалась , как липучка…Не знаю , знает ли сын о её закидонах ( он живёт отдельно с семьёй , с ней общается вроде тепло , о мало.В

  5. Карина

    Дело в том,что далеко не все люди с психиатрическими диагнозами опасны.И если история знает такие примеры, что по подобным законам даже здоровых умудрялись "упекать",то что говорить тогда о больных?Ходит себе человек,никого не трогает,работает, но состоит на учете у психиатра…Вот не угодил кому-то и пошло-поехало, вязки, галоперидол… А те кто опасен ИМХО, все равно на свободе будут.


Post a new comment

*