Родителям вход запрещен: зачем пускать маму в детскую реанимацию

Эксперты отмечают, что в большинстве больниц не всегда пускают родителей к детям в реанимацию, мотивируя это тем, что они могут нанести вред ребенку. При этом, как уточнили РИА Новости в Минздраве, в российском законодательстве нет статьи, запрещающей родителям находиться рядом с ребенком в палате интенсивной терапии.

Врачи не должны ограничивать вход родителей тяжелобольных детей к ним в реанимацию, поскольку присутствие самых близких людей в палате в критический момент повышает шансы на успешное лечение и выздоровление ребенка, считают психологи и эксперты благотворительных фондов, опрошенные РИА Новости накануне международного Дня детей, больных раком, который отмечается 15 февраля.

Эксперты отмечают, что в большинстве больниц не всегда пускают родителей к детям в реанимацию, мотивируя это тем, что они могут нанести вред ребенку. При этом, как уточнили РИА Новости в Минздраве, в российском законодательстве нет статьи, запрещающей родителям находиться рядом с ребенком в палате интенсивной терапии.

«Могут пустить на пять минут, могут пустить на час. Могут запустить к ребенку, но тут же попросить выйти, потому что, к примеру, подошло время уборки. Но чаще всего мама уходит вечером, чтобы утром вернуться и снова ждать», — сказала куратор детских программ фонда помощи хосписам «Вера» Лидия Мониава.

Она считает, что родители имеют полное право быть рядом с детьми в критический момент, и «вопрос о том, запрещать или разрешать видеться с ребенком, даже стоять не может».

«Ребенку (в присутствии родителей) гораздо легче переживать все, что с ним происходит в реанимации — когда пищат датчики, в него втыкают иголки. Но если рядом мама, это все легче переносить», — убеждена она.

Детское одиночество и записки родителям

Глава правления Запорожского благотворительного фонда «Счастливый ребенок» Ирина Гавришева рассказала РИА Новости, что в детском возрасте ей пришлось пережить «реанимационное одиночество», когда она попала в палату интенсивной терапии с дыхательной недостаточностью.

«Я открыла глаза и увидела белые кафельные стены. И круглое, какое-то детское, лицо доктора. А потом услышала откуда-то из коридора «Ты что, до сих пор ее реанимируешь? Оставь ее. Она все равно обречена. Задышит — задышит, нет — поставишь время смерти». Мне было 14 лет. Это было мое знакомство с отделением реанимации. Детской реанимации», — рассказала глава фонда.

Она вспоминает, как писала записки родителям о том, как в реанимации страшно, что надоело смотреть на потолок и трубки. «Мне было скучно, страшно, одиноко, но я была взрослой девочкой, поэтому мирилась. Я просто тихо ненавидела это место», — добавила Гавришева.

С тех пор вид кафельной плитки напоминает ей реанимацию и вызывает приступ паники, поэтому в доме ее родителей плитки нет нигде, а дома у нее на всякий случай припасен полный набор реанимационного оборудования и даже аппарат искусственной вентиляции легких, чтобы не пришлось ехать в реанимацию. «Потому что реанимация — это привязанные руки и остановившиеся часы. И одиночество. Полное, беспросветное, безнадежное одиночество», — сказала она.

Выстроить доверительные отношения

«Мне кажется, речь идет о взаимном недоверии между врачами, системой оказания медицинской помощи в целом, и пациентом и его семьей. Родители подозревают врачей чуть ли не в жестоком обращении с ребенком, врачи, в свою очередь, ожидают от семьи ребенка непредсказуемого и неадекватного поведения. Уровень напряжения становится особенно ощутим в такой стрессовой ситуации, как перевод ребенка в отделение интенсивной терапии», — считает заведующая отделением клинической психологии федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева Алина Хаин.

По ее мнению, чтобы ситуация менялась, необходимо, чтобы отношения семьи и персонала были партнерскими с самого начала лечения. Выстраивание определенных правил относительно времени и условий посещения позволит успокоить родителей и медперсонал, а также обезопасить ребенка.

При этом, отмечает эксперт, врачи зачастую не имеют наблюдения родителей в отделении реанимации. «В России такого опыта очень мало, и центр имени Дмитрия Рогачева в этом смысле хорошее исключение из правил и, действительно прецедент. При той высокой нагрузке, которая существует у наших врачей, дефиците высококвалифицированного среднего медицинского персонала, заведующие отделениями опасаются, что родители станут еще одним, дополнительным обременением», — пояснила она.
Инструктаж для родителей

При переводе в отделение интенсивной терапии нужно проинформировать родителей о том, что происходит, что планируется, чем они могут помочь своему ребенку, что может быть опасным, и обязательно предлагать понятные, четкие, стройные правила. «Именно выстраивание определенных правил относительно времени и условий посещения позволяет успокоить родителей и медперсонал, а также обезопасить ребенка», — убеждена Хаин.

Хаин добавила, что в Центре имени Рогачева врачи быстро осознали, что присутствие матери помогает ребенку лучше чувствовать себя в отделении реанимации, где он встревожен, не понимает, что происходит, видит вокруг много трубок и аппаратов.

«Это очень помогает медицинскому персоналу, потому что именно мама сидит с ребенком рядом, успокаивает его, и все проходит гораздо легче и гораздо комфортнее, чем когда мамы рядом нет. Мама может объяснить ребенку, что происходит. В некоторых случаях, по разрешению врача, она также может взять на себя часть нагрузки по элементарному уходу за ребенком», — рассказала психолог.

Но не только медицинский персонал сталкивается с трудностями, иногда бывает так, что родители сами не готовы увидеть своего ребенка таким — подключенным к трубкам, медицинским аппаратам. Ведь они сами находятся в стрессовом состоянии. Некоторые даже сами просят, чтобы первый раз в палату к ребенку их сопроводил кто-нибудь.

«Я думаю, что на ситуацию с «открытой» реанимацией значительно могло бы повлиять наличие психологов в наших соматических клиниках. И врачи, и семья чувствовали бы себя более уверенно при возможности получить дополнительную консультацию и поддержку», — считает Хаин.

Открытая реанимация как шаг вперед

По словам завотделением детской реанимации и интенсивной терапии центра имени Рогачева Игоря Хамина, в учреждении доступ родителей во все отделения свободный, и детская реанимация не исключение. Он рассказал, что так было задумано еще два года назад, когда центр открывался. Конфликтных ситуаций между родителями и медперсоналом практически не возникает.

«Когда мы только открылись, было очень много опасений, все-таки мы все на нашей российской медицине воспитаны, нигде такого свободного доступа не было, мы больше боялись, но, на мой взгляд, большинство вопросов снялось», — рассказывает завотдетелением.

Отделение рассчитано на 12 пациентов. Туда поступают дети с различными органными дисфункциями, нарушением дыхания, нарушением сознания, сердечнососудистой недостаточностью, общим тяжелым состоянием.

«Родители у нас проходят и доступ родителей к детям есть, мы только просим, чтобы это было после 10 утра и до 8 вечера. В особых случаях родителям разрешают остаться на ночь. Но обычно мы просим, чтобы и родители сами отдыхали, и персоналу нужно отдохнуть от родителей», — рассказал Хамин.

В случае, если врачи опасаются, что родители занесут инфекцию в палату, им необходимо продезинфицировать руки, надеть шапочку, халат и маску. При этом, по его словам, родители сами озабочены соблюдением санитарно-эпидемического режима и порой даже более требовательны, чем медперсонал.

Хамин отмечает, что в целом с появлением открытого доступа к реанимации снялось много вопросов. «Все происходит у родителей на глазах, и если ребенок совсем уходящий, родителям немного легче с этим смириться, так как они видели, что делалось все для их ребенка», — пояснил врач.

РИА Новости http://ria.ru/disabled_know/20140214/994896368.html#ixzz2tPaNvSI7

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *