В Москве Надежду Капкову знают многие. Эта маленькая, хрупкая, но удивительно энергичная женщина на коляске, всегда красиво одетая, с горящими глазами и жизнерадостной улыбкой – завсегдатай большинства столичных фестивалей, соревнований и прочих мероприятий для людей с инвалидностью. Каково же было мое удивление, когда, готовясь к этому интервью, я узнала, что живет она вовсе не в Москве и даже не в ближнем Подмосковье, а в родном городе Гагарин Смоленской области. С этого и началась наша беседа.
– Не Вы одна так думаете! Многие меня москвичкой считают, – лукаво усмехнулась Надежда. – Последние два года я и сама сплю и вижу себя в Москве…
– Как вам удается поддерживать такую мобильность, которой и здоровый человек позавидует?
– Во-первых, меня приглашают на мероприятия их организаторы или активные участники, мои друзья или коллеги, за что я им очень благодарна. Во-вторых, у меня есть опора в Гагарине – мои друзья и волонтеры. Правда, они не всегда могут поехать в нужное время, зато могут проводить и встретить. И вот тут мне помогли результаты прохождения тренингов по личностному росту! Я решила перестать бояться и начала ездить одна в поездах. В Москве меня обязательно встречает кто-то из друзей или московские волонтеры. А когда мы приезжаем на какой-нибудь фестиваль целой командой, у нас даже транспорт бывает.
– Вы ездите в электричке? Одна??
– Нет, в электричке пока не езжу, столько смелости не набрала. Еду в поезде дальнего следования или в «Ласточке». Если бы я могла самостоятельно крутить колёса, как многие колясочники со здоровыми руками, поехала бы и электричкой.
– Всё равно фантастика… Но давайте вспомним о том, с чего всё начиналось. Я читала в одной из статей, что ради образования родители отдали вас в детдом на Брянщине. Это правда, или все-таки имелась в виду школа-интернат?
– Да, первые 9 лет я училась на Брянщине, в Трубчевском детском доме-интернате для инвалидов. Это были 1970/79 годы, на дом из обычных школ учителя ходили неохотно. Я была, как сейчас говорят, не социализирована, но очень хотела дружить, общаться, учиться… Поэтому искренне благодарна родителям, что решились определить меня туда. Сирот и отказников в детдоме было не больше четверти, остальные – обычные домашние дети с инвалидностью, которые на каникулы уезжали домой, как и я.
– Я встречала родителей, которые даже гордятся, что «не сдали ребенка в интернат», а оставили учиться дома.
– Если они сумели с детства интегрировать ребенка в обычную жизнь – это здорово. А вот если он остался закрытым в мире квартиры, то гордиться тут нечем. Всегда говорю: если бы не интернат, я бы выросла чудовищем – капризным, требовательным, злым…
– Чем еще была школа для вас?
– Сказать, что это качественное образование — почти ничего не сказать. У нас был самый большой класс в школе — 13 человек. Поэтому спрашивали нас на уроках ооочень часто, и учить уроки приходилось добросовестно. Учителя были практически все изумительные, плохие у нас просто не приживались. Конечно, способности у всех разные, соответственно, и успехи. Я училась с удовольствием. И знаете, очень любила сочинения писать! У нас учительница по русскому языку и литературе всегда приветствовала собственное мнение.
– А как проходило освоение азов самостоятельной жизни? Подозреваю, что в быту вам приходилось непросто.
– Бытовые условия в детдоме тогда были очень тяжелые. Нас делили на ходячих и ползунов, жили мы в отдельных корпусах. Для ползунов где-то в 1977 году интернату дали 3-4 коляски на всех, чтобы нас не на железной тачке в школу возить, а в коляске. Персональная коляска была только у одного мальчика с таким же, как у меня, диагнозом — несовершенный остеогенез. У него случались частые переломы, и безопаснее было лишний раз на руки его не поднимать.
– А остальные — реально ползали? И вы?
– Ползали! И я тоже… Ползунов была примерно треть. Нас полностью обслуживали нянечки. Один общий туалет на всех с вечно разлитой по полу мочой… открытое окно, чтобы меньше воняло… Тем, кому рекомендовали ортопеды, давали маленькие коляски, низенькие такие сидушки. Мне тоже такую дали. Я на ней по асфальту и по снегу в школу ездила, а когда перевели в корпус ходячих – в столовую … И подружки возили. Мы там вообще жили как одна семья.
Наша учеба досаждала только нянечкам, которым приходилось нас на руках носить по улице в школу и на второй этаж… Некоторые бурчали: «Все равно попадете в дом инвалидов и там помрете, зачем вам учиться?» И это тоже было уроком… А вообще в плане социализации было здорово! Мы жили полноценной жизнью, как это ни покажется кому-то странным, особенно тем, кто видит «совковые» интернаты только в негативе. Мы научились там дружить и поняли, что такое верность, предательство и подлость. Учились прощать и просить прощения. У нас случались волшебные влюбленности и печальные истории любви. Мы играли в такие игры!! В «Четыре танкиста и собака», в «Семнадцать мгновений весны», причем сюжеты додумывали сами… Не для сцены, а для себя делали инсценировки сказок Пушкина!
Впрочем, было не только светлое. Поначалу там процветало воровство — с этим справились. Бывали несправедливости от персонала… Боролись, как могли, за своё достоинство.
– Трудно ли было после такой школы, вернувшись в родительский дом, входить во взрослую жизнь?
– Конечно, самое трудное было оказаться снова в одиночке квартиры. Но после Трубчевска у меня еще было два чУдных года, 10-11 класс, в Дмитровской школе-интернате. Там было тоже здорово, но по-своему. А с первого дня выпуска из Дмитрова я искала способы самореализации.
Кто-то из моих трубчевских подруг оказался в заочном клубе по переписке «Корчагинец» – было в СССР такое движение инвалидов, стремящихся к общению. Она пригласила и меня. Довольно быстро я втянулась, и меня попросили стать руководителем местного отделения.
– А другой возможности самореализации у вас тогда не было?
– Единственная альтернатива в начале 80-х годов – шить на заказ маминым подругам (спасибо школьной учительнице по труду). Но потом появились и другие. В Корчагинце постоянно шел обмен информацией, издавались машинописные сборники… Для них я начала искать печатную машинку и … устроилась на работу!!!
– Как это?
– Это долгая история… В Гагаринском Доме культуры был кружок машинописи. Мне повезло подружиться с его руководителем Владимиром Александровичем Прокопенко. Именно он стал моим Учителем по жизни, Гуру, если можно так сказать. Он официально умудрился взять меня на работу с 1 группой инвалидности (!) и вместе с худруком Сергеем Александровичем Варакиным научил очень многим премудростям профессии работника культуры и главное — ЖИЗНИ!
– Вы до сих пор там трудитесь?
– Да… Они вдохнули в меня такую веру в свои силы, что я решилась создать клуб «Корчагинец» уже в Гагарине! Правда, произошло это после их отъезда в Эстонию, 17 апреля 1988 года. Клуб возник при Доме культуры как любительское объединение, а я стала его штатным руководителем. Работаю на полставки, а еще редактирую официальный сайт городской администрации.
– Уникальная ситуация: клуб инвалидов при ДК!
– Разве?
– По крайней мере, мне подобные примеры неизвестны… С чего же началась деятельность вашего «Корчагинца» и каковы сегодня основные направления работы?
– Начинали с того, чтобы элементарно объединить сидящих по своим норкам людей. Сначала нас было совсем немного — 6 человек. Собирали информацию о льготах и правах, встречались с местными руководителями, они отвечали на наши вопросы. Чаепития проводили, песни под баян – всё как везде! Причем, приходили в клуб с мужьями, с женами, с детьми… Потом создали кооператив по ремонту обуви и пошиву одежды, чтобы не просить денег у спонсоров и рабочие места создать…
А сейчас у нас около 50 членов и четыре основных направления работы:
— творческое — наши вокалисты и поэты выступают на фестивалях различного уровня;
— спортивно-оздоровительное — при ФОКе функционирует группа здоровья для людей с инвалидностью, мы участвуем в соревнованиях областного уровня и на «Воробьевых горах» в Москве. А с 2011 года проводим у себя в городе неофициальный турнир по бочче на Кубок Гагарина;
— работа с детьми с инвалидностью и их родителями;
— работа с молодежью — воспитываем и обучаем волонтеров. Сюда, пожалуй, можно отнести и моё новое и очень важное направление деятельности — тренинги.
– Тренинги?
– Да, я официально получила специальность тренера в учебном центре Ильи Богина «Фабрика жизни». Но практически консультации, тренинги проводила и до этого не один год. Теперь же могу профессионально провести тренинг, семинар на темы взаимоотношений инвалидов и окружающего мира, восприятия человеком самого себя и любви к себе. О том, как, будучи инвалидом внешне, не быть им внутри себя…
Готова проводить тренинги в вузах, молодежных центрах, для волонтеров, для всех, кто по своей работе взаимодействует с инвалидами. И для тех, кто вообще никак не связан с инвалидами, но недоволен собой.
– Это очень важная работа! А как складываются отношения «Корчагинца» с местной организацией ВОИ?
– Юридически мы самостоятельны. Но все члены клуба как инвалиды являются членами ВОИ. Мы, кстати, очень активно участвовали в создании Гагаринской организации ВОИ. Я сама — председатель первички. Мы все делаем вместе. Люди одни и те же, возможности очень скромные… Знаю, что в других городах часто конфликтуют ВОИ и не-ВОИ, а мы работаем дружно и потому успешно, результативно. Плюс Администрация города нас мощно поддерживает, финансирует комплексную программу реабилитации инвалидов «От сердца к сердцу».
– А почему вас интересует льготное налогообложение (видела ваш вопрос в Фейсбуке)?
– 3 марта я принимала участие в круглом столе в Госдуме на тему: «Инновации и инвестиции: социальный аспект. Инновационная деятельность как фактор улучшения качества жизни и создания специальных рабочих мест для инвалидов». При подготовке искала достоверную информацию. У нас ведь странная ситуация складывается — то ли инвалидные общественные организации поддерживаются, то ли уравниваются с коммерческими. И вроде бы рекомендуется работодателям брать инвалидов на работу, а заинтересованности у работодателей в трудоустройстве людей с инвалидностью теперь нет. Потому что в соответствии со ст.58 212-ФЗ в 2014 году закончилось действие льготных тарифов страховых взносов для плательщиков страховых взносов, производящих выплаты инвалидам I, II или III группы, а также для общественных организаций инвалидов, для организаций, уставный капитал которых полностью состоит из вкладов общественных организаций инвалидов (212-ФЗ ст.58 ч.1 п.3).
Мне же самой нужно было рассчитать затраты на создание рабочих мест для преподавателей уроков доброты и толерантности.
– А разве учитель доброты – это не общественная деятельность?
– Пока общественная. Но благодаря поддержке Президента она скоро должна стать оплачиваемой.
– Хорошая новость!
– Пока это не новость, а проект, но он усиленно разрабатывается и продвигается, дано поручение Министерству науки и образования общественным организациям, специалистам вузов…. А толчок процессу дали руководители РООИ «САМИ» Виктор Счастливый и Алексей Слепцов, которые оказались в нужное время в нужном месте и задали своевременные вопросы Президенту России.
– Дай-то Бог! Поговорим теперь немного о частной жизни. Как я понимаю, вы живете с мамой, которая уже не молода. Вам кто-то помогает? Как вообще работает социалка в Гагарине?
– Помогает сестра Лена, ее дети, когда приезжают в Гагарин. Социалка работает как везде. Мы с мамой в её сферу не входим, к счастью.
– То есть вам она не помогает?
– А чем она может помочь?
– Ну, хотя бы сопровождением вас до поликлиники… Или мама справляется?
– Этих услуг нет у нас. К тому же, мы не считаемся одинокими. Хотя мама после инсульта меня ни поднять, ни помыть не может. Сестра и волонтеры помогают!
– Где, по вашему мнению, инвалиду легче жить: в мегаполисе или в небольшом городке?
– Всё зависит от того, какие у инвалида цели в жизни. В небольшом городке спокойнее, тише, дешевле. Правда, с доступной средой проблемы. Наш город в этом плане начал выгодно отличаться от большинства маленьких городов Смоленщины, но ещё далек до совершенства. В мегаполисе больше возможностей для самореализации, больше событий, больше ресурсов.
– А как с помощью от соседей?
– С соседями надо знакомиться и дружить везде! Мне, например, в Москве помогают не меньше, чем в Гагарине. И друзей много и там, и там, а еще в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде, в других городах России, в Украине, в Беларуси… Так что главное – не замыкаться, идти в люди! Важно видеть в людях заведомо друзей – тогда они непременно откликаются.
Мы много знаем об успешных людях с инвалидностью, живущих на Западе – таких, как американец Ник Вуйчич или британец Стивен Хокинг. Подробности их частной и общественной жизни широко обсуждаются в СМИ. Слушая рассказ Надежды Капковой, я думала, что она – одна из многих, кто достоин такой же известности. Достойна хотя бы потому, что сумела, несмотря на все проблемы, сохранить любовь к жизни и людям, которые всех нас окружают.
Похожие статьи
-
-
Бездомные инвалиды: интернат лучше, чем улица
Интервью с директором Санкт-Петербургской благотво.. Читать далее+ -
Надежда Волобуева: «Отсутствие информации о ДЦП – огромная проблема»
Сейчас у районных врачей приходится буквально выпы.. Читать далее+ -
Юнас Хельгессон: «ДЦП – это не то, о чем ты рассказываешь на первом свидании, мол, меня зовут Макс, у меня поврежден мозг»
Когда я думаю, что хорошо бы выпить кофе, левая ру.. Читать далее+
– Не Вы одна так думаете! Многие меня москвичкой считают, – лукаво усмехнулась Надежда. – Последние два года я и сама сплю и вижу себя в Москве…