Кащенко FM. Душевнобольные делают умное радио

Пациенты психиатрической больницы имени Алексеева выпускают в эфир разговорную станцию — возможно, самую серьёзную в Москве.

— Давайте в следующем эфире поговорим про время.

— Хорошая идея. Время как философское понятие. Что есть время и существует ли оно вообще.

— Обсудим, как человек ощущает его в различных состояниях.

— У меня во время психозов оно убыстряется.

— Поговорим о времени и расстройствах, связанных с его восприятием.

— О том, как время летит в стационаре, я много могу рассказать.

Журналисты радиостанции «Зазеркалье» при медико-реабилитационном отделении больницы Алексеева, больше известной как Кащенко и Канатчикова дача, только что завершили субботний эфир, сходили на перекур, который не одобрили бы врачи, и обсуждают творческие планы.

Пятеро из семи участников дискуссии — душевнобольные, и с первого взгляда вы вряд ли определите кто.

С весны 2014 года в бывшем компьютерном классе психбольницы, переоборудованном в студию, они делают разговорное радио, эфиры и подкасты которого выкладываются на сайте www.zazeradio.com. Жизненная мудрость, мотив судьбы в античных пьесах, меняющие жизнь поступки — темы некоторых из свежих передач. «Зазеркалье» — возможно, самая интеллектуальная радиостанция Москвы и России.

Молодым ведущим платят за эфир, хотя и немного. У большинства это первая в жизни работа в СМИ. Не все вакансии заполнены, принять на работу могут и понравившегося новичка.

Но только со справкой.

Сумасшедшая идея

Два с половиной года назад студентка пятого курса журфака МГУ Татьяна Щербакова выиграла грант и уехала в Барселону на преддипломную практику. Там она узнала о существовании радио «Никосия», которое делалось силами душевнобольных. Заинтересовалась, договорилась и пришла на эфир. Вместо сборища психов, которых ожидала увидеть, в студии сидели умные, образованные, дружелюбные люди. Таня поразилась, потом погрузилась в тему и выяснила, что существует с десяток подобных радиостанций по всему миру, старейшая из которых уже 20 лет вещает в Аргентине. Постепенно набрала материал для дипломной работы и подумала: а почему бы не сделать такое в России?

Общежитие, в котором тогда жила Таня, находится рядом с психиатрической больницей имени Алексеева на Загородном шоссе. Однажды туда попал номер газеты клуба психиатров «Нить Ариадны». Решив, что это знак, Таня написала в редакцию, рассказала о радиостанциях вроде «Никосии» и завершила фразой «А нам слабо?».

Доктор Аркадий Шмилович, глава регионального клуба психиатров, заведует медико-реабилитационным отделением больницы Алексеева. Несмотря на регулярные поездки по обмену опытом в Европу, он понятия не имел о существовании радиостанций душевнобольных. Письмо задело его профессиональную гордость.

Шмилович пригласил студентку на встречу и позвал туда нескольких врачей и пациентов. Пришли около дюжины заинтересовавшихся.

Беседа длилась три часа, пациенты загорелись идеей радио на базе больницы, Шмилович занялся воплощением. Под студию оборудовали компьютерный класс, с покупкой техники помогли благотворители из фонда «Добрый век». Приступили к отбору и обучению ведущих.

Таня до этого не специализировалась на радиожурналистике, не особо разбиралась в программировании эфира и вообще после защиты диплома собиралась уезжать за границу. Зато специфику радио знала её подруга Даша, тогда третьекурсница журфака МГУ. «Радио в психбольнице?» — любопытная по природе Даша уцепилась за идею и пришла посмотреть.

Таня познакомила Дашу с Аркадием Шмиловичем и пациентами. Даша пришла в больницу, полная предрассудков, ожидая увидеть людей в смирительных рубашках. Но на встрече сидели обычные на вид люди. Она долго рассказывала про форматы, они внимательно слушали. Потом вместе стали придумывать название. Отвергли варианты «Загородное шоссе», «Границы разума», «Таблетка от чего-то». Даше понравилось «Кащенко FM», но общим голосованием выбрали поэтическое «Зазеркалье».

Таня перестала заниматься проектом, а потом и вовсе вышла замуж в Италии. Даша стала главным редактором и привела подругу Соню Еркушову, которая помогала учить ведущих и планировать эфир, а также своего парня (сейчас он муж) Виталия Благова, который сделал станции сайт и занялся техническими вопросами. Дизайн и логотип с тараканом заказали на деньги «Доброго века».

С ведущими, у многих из которых диагноз «шизофрения», подписали контракты. Каждый из них когда-то прошёл через стационар, почти все стоят на учёте в клинике, некоторые посещают её ежедневно. За каждый эфир им договорились платить 200 рублей, за подкаст — 500.

Поначалу ведущие записывали только подкасты. У некоторых из них был опыт написания статей в «Нить Ариадны», с форматом радио был знаком Миша. Когда на первое занятия редакторы — тоже из пациентов — принесли Даше тексты подкастов, она ужаснулась — это были многостраничные размышления о жизни, болезни, судьбе. «Так не пойдёт», — сказала она, и началась долгая работа. Даше с Соней предстояло научить сотрудников излагать мысли чётко и структурированно.

С самого начала договорились, что никакой цензуры со стороны медиков не будет. Если ведущие решат поговорить про гомосексуализм, моду, смерть или сексуальность — врачи не вмешиваются. Во время эфира и записей подкастов психиатры не присутствуют в студии. Иногда ведущие могут пригласить кого-то из врачей, если им нужен комментарий специалиста. Когда доктор Шмилович не соглашается с мнением ведущих, он просит разрешения выступить с комментарием.

— Даша, вы говорили о реинкарнации как о чём-то желательном. А ведь это восприятие было не всегда, а началось только с Теософского общества и мадам Блаватской, которая была вся заквашена на спиритизме. А в традиционных представлениях индийской религии реинкарнация — жуткое зло. Ты оставался в колесе сансары и обрекался на постоянные мучения. И благом было уйти, а не воплощаться вновь и вновь. Похожие идеи были в Древней Греции, у пифагорейцев и платоников.— Николай, это как раз от страха смерти, которая неизбежна, и мы всё это понимаем.

— А вот я думаю, может быть, наш страх перед смертью — это маскировка страха перед жизнью?

Полгода шло обучение, и радио функционировало в режиме подкаста. Таня, уехав в Италию, не забыла проект. Списалась с иностранными радиостанциями душевнобольных и вместе с доктором Шмиловичем пригласила их представителей в Москву на фестиваль творчества людей с особенностями. В программу фестиваля включили номинацию «Мультимедиатворчество».

Ведущие уже чувствовали себя уверенно и готовились к встрече с зарубежными коллегами. Они приехали из семи стран: Аргентина, Коста-Рика, Мексика, Уругвай, Испания, Португалия и Швеция. Фестиваль проходил на 12 площадках, откуда иностранцы выходили в прямой эфир на свои страны. По вечерам в подвале хостела «Привет», где жили, записывали передачи с зазеркальцами.

Неделя прошла без сна и обострений. Редакторы и ведущие на короткое время как будто забыли про свои особенности. Они были окружены такими же людьми с психическими расстройствами, но при этом уверенными в себе профессионалами. Фестиваль закончился, радио «Зазеркалье» начало делать прямые эфиры. Жизнь ведущего Миши кардинально изменилась.

Миша

Миша пришёл на радио за несколько месяцев до фестиваля. На первых двух встречах сидел и молчал. Было страшно и непонятно. Даша подумала, что он ещё пару раз придёт и потом перестанет. Так было с другими кандидатами — кому-то было некомфортно, кто-то боялся новых людей или стеснялся микрофона.

На третьем занятии Миша всех удивил — прочитал на записи стихотворение, которое сам сочинил. Дерзкое и бунтарское, в духе рок-музыки, которой увлечён с детства. Мишу похвалили, и он стал раскрываться. Учился красиво говорить, чётко структурировать мысли, просто излагать. Потом стал придумывать темы передач.

Свою первую записал про панк-ансамбль «Психбригада» и его солиста Петра Мертвужина, который большую часть жизни провёл в психиатрических больницах Москвы. Потом брал интервью у разных музыкантов, записывал авторские передачи. На первые интервью ездил для подстраховки с Дашей, теперь у давно справляется сам.

Пару недель назад Миша взял интервью у Андрея Макаревича о его новом альбоме. Сам договорился, записал и смонтировал. Им гордится вся редакция, но Мише иногда бывает страшно. Диагноз у него — параноидная шизофрения.

Фрагмент интервью с Макаревичем— Когда вы сотрудничали со студией Abbey Road, они вам пытались какой-то звук навязать?

— Нет, ты платишь деньги продюсеру, и он делает так, как нужно тебе. Может что-то посоветовать, но не будет настаивать, у нас такие правила. А бывают другие: ты берёшь знаменитого продюсера и говоришь: мол, делай что хочешь, но чтобы человечество это полюбило. 

— В России есть люди, которые могли бы так работать с рок-сегментом?

— Мне об их существовании неизвестно. Мне кажется, рок-сегмент (хорошее, кстати, выражение) не нуждается, чтобы с ним кто-то работал. Мне кажется, он самодостаточен и вряд ли будет кого-то слушать. И вообще я до сих пор не знаю, что такое рок, где он начинается и где заканчивается. Вот «Битлз» — это рок?

— Не совсем.

— О, видишь как! А до какой степени не совсем?

— Мне кажется, рок начался, когда появился альбом «Сержант Пеппер».

— А «Роллинг стоунз» — это рок?

— Да.

— А они считают, что они блюз.

Впервые Миша попал к психиатру в 2005 году, когда ему было 20, но странности происходили с детства. В темноте ему слышались непонятные звуки. Из-за них иногда приводила в ужас сама мысль о наступлении вечера, а потом и ночи, когда нужно будет выключить свет. Невозможно было отличить реальные опасности от воображаемых.

Довольно долго Миша сражался со своими демонами в одиночку, напряжённые отношения с родителями не давали признаться в страхах. В школе он был отличником, и никто не подозревал о его проблеме. На третьем курсе Высшей школы экономики он решился пойти к врачу, потому что становилось хуже. Врач в студенческой поликлинике прописал нейролептики, которые глушили эмоции, но от страхов не избавляли.

Учиться становилось сложнее и скрывать своё состояние тоже. Однажды с Мишей случился припадок — он не влез в переполненный автобус и вдруг начал кричать и метаться по остановке. Вскоре он впервые лёг в стационар. Это был военный госпиталь, так как его отчим был военным. В полупустом психиатрическом отделении в основном находились офицеры с тяжёлым алкоголизмом.

Мише было там скучно и по-прежнему страшно. Ему прописали новых таблеток, но проглядели опасный синдром — акатизию, неусидчивость, вызванную передозировкой нейролептиками. Через месяц выписали.

Миша вернулся в институт, лучше не становилось. Чтобы покрывать расходы на лекарства, он устроился работать курьером. Во время сессии снова стало плохо, к фобиям добавилась амбивалентность — когда один и тот же объект вызывает противоположные реакции. То есть может нравиться какой-то человек, но при этом хочется его оскорбить и даже ударить.

Из психоневрологического диспансера, к которому он был прикреплён у себя в Подмосковье, его направили в московское НИИ психиатрии при больнице имени Ганнушкина. Это время Миша вспоминает как самое худшее. Пережил полнейший духовный распад, как будто умер внутри. Не мог формулировать мысли, ничего делать, говорить. Всё понимал и страдал.

Несмотря на болезнь Миша сдал госэкзамены и получил диплом юриста. Понял, что заниматься хочет журналистикой, и вскоре после окончания Вышки поступил в Институт журналистики и литературного творчества на отделение радиовещания. В 2012 году преподаватель посоветовал пройти практику, и Миша отослал учебные работы на крупную радиостанцию. Его взяли в практиканты, несколько месяцев писал тексты для ведущих, делал репортажи и стрит-токи.

Вскоре его взяли в штат, но не в эфир, а сотрудником интернет-редакции. Приходилось делать расшифровки эфира. Таблетки затормаживали и мешали сконцентрироваться. На то, что другие делали за час, у Миши уходил день. Совмещать учёбу, работу курьером и радио стало совсем тяжело. Расстраивала и неспокойная обстановка в стране и мире. Появились новые параноидальные страхи — стало казаться, что вот-вот кто-то придёт за ним. Начал уничтожать плоды своего творчества — компьютерную графику, стихи, музыку.

В НИИ психиатрии сказали, что нужно ложиться в больницу. Там перевели на другие лекарства и через месяц выписали. Миша принёс больничный на радио, а на следующий день ему сказали, что надо уволиться. В больничном не было написано, где и с каким диагнозом он лежал, но внизу стоял треугольный штамп с буквами МНИИП. Если вбить аббревиатуру в «Гугл», всё понятно.

Миша продолжал работать курьером и пил новые лекарства — теперь их выдавали бесплатно. От одних становилось лучше, от других хуже. Каждый новый врач советовал что-то иное. В 2014 году он совсем потерял работу, встал на биржу труда и начал получать пособие — 5000 рублей. Ему этого не хватало, приходилось брать деньги у мамы, что Мишу ужасно расстраивало.

Лечащий врач помог оформить инвалидность, чтобы получать дополнительное пособие — 8400 рублей. Но Мишу удручало отсутствие дела. В какой-то момент состояние настолько ухудшилось, что Миша решил, что это конец. В его почти 30 лет он ничего не достиг и никому не нужен. Как овощ, ходил в дневной стационар и психологический кружок в Ганнушкина. Однажды кто-то расказал ему про радио в больнице Алексеева. Врач предложил сходить и посмотреть.

Для работы на радио пришлось перевестись из Ганнушкина в Алексеева. Новый врач удивился Мишиному коктейлю нейролептиков и успокоительных, взял курс на уменьшение препаратов.

Радио вернуло Мишу к жизни. Фестиваль окончательно возродил веру в свои способности. Миша стал вести прямые эфиры, параллельно нашёл удалённую работу копирайтером в издательстве — это приносит деньги, хотя и не так здорово, как радио.

Иногда страхи возвращаются. Как-то во время эфира к Мише резко пришло ощущение, что коллеги его ненавидят и хотят сделать плохо. Раньше в такие моменты он закричал бы и убежал, а сейчас просто замолчал. Научился справляться с приступами и понимать, как выглядит со стороны. Коллеги помогли завершить эфир, после которого Миша закрылся в туалете и забился в угол. Затем врач его успокоил, и Миша поехал домой.

Уже два года без стационаров. Миша часто шутит над собой и окружающими, много улыбается и любит работать. На случай панических атак носит с собой феназепам, а дома держит флакончик с галоперидолом.

— Мне симпатичны люди с чувством юмора, особенно противоположный пол. Вообще я считаю чувство юмора сексуальной чертой.— А мне кажется, что самое лучшее — это умение смеяться над собой.

— Последние несколько лет я не просто смеюсь над собой, а откровенно занимаюсь стёбом. С одной стороны, я в полном уме и здравии, но формально у меня есть диагноз со справкой. Мне нравится этим играть. Мол, официально я идиот, могу говорить всё, что думаю.

— А я могу вспомнить, как чувство юмора помогает в творчестве. Когда меня чуть не выгнали из института, я зубрил ужасные юридические предметы, и было настолько невыносимо, что появились суицидальные мысли. Но при этом было жутко весело. Так родился мой музыкальный проект «Весёлый суицид».

— И что, все живы?

— В проекте всегда был я один, как видите, да.

Ася

Проблемы с ощущением реальности начались у Аси в детстве. То казалось, что её не существует, то невозможно было понять границу между ней и другими людьми. В подростковом возрасте странные ощущения наложились на переходный период.

Жизнь казалась невыносимой. Несмотря на это, Ася окончила школу с хорошими оценками и поступила в Московский государственный областной университет на филологию. Изучала литературу и сама писала стихи, в основном любовную лирику. Некоторые даже публиковала в Литературной газете. Но в какой-то момент стало плохо физически — кружилась голова, всё тело болело, буквально не могла встать с кровати. Пришлось взять академический отпуск.

Поставили диагноз «шизофрения с рядом нарушений», одно из которых — деперсонализация. Это когда не понимаешь, где ты, а где окружающие и где начинается и кончается реальность.

После института Ася не могла работать из-за тяжёлого состояния. В какой-то момент пришлось лечь в больницу, там стало ещё хуже. Асе казалось, что она перестала существовать, что тело, мысли, чувства распадаются на части.

Мама обзвонила все московские больницы, чтобы перевести дочь из подмосковной клиники. Ради больницы Алексеева пришлось прописаться в деревне на территории Новой Москвы.

Это было два с половиной года назад. Сейчас Ася посещает дневной стационар. Раньше ходила два раза в неделю, но интересных занятий здесь так много, что стала ходить каждый день. Реабилитация состоит в посещении разных кружков — театральная студия, физкультура, танцы, рукоделие, психология. Профессиональные преподаватели учат вокалу и игре на фортепьяно.

Ася сама ведёт литературный кружок. А в изостудии девочку, сидящую рядом, как-то спросили: «Вечером придёшь на радио?». Ася заинтересовалась, что за занятие, и попросила разрешения присоединиться. Понравилось, осталась. Записывает передачи о литературе и поэзии. Планирует выпуск про сказки Гофмана.

Сейчас ей намного лучше. Ася хочет иметь семью и вылечиться.

— Мы давно хотим поговорить на тему любви, вот наконец настал тот час. Но так как радио у нас специфическое, мы решили объединить тему любви и безумия.— Как хорошо без женщин и без фраз, / Без горьких слёз и сладких поцелуев, / Без этих милых слишком честных глаз, / Которые вам лгут и вас ещё ревнуют, — поёт.

— Это на самом деле правда жизни. Вертинский знал, о чём говорил.

— И был не прав.

— Абсолютно прав, потому что перепробовал разных женщин.

— Перепробовать можно салаты в ресторане. Впрочем, я напоминаю, что мы вещаем из больницы Кащенко, поэтому спокойствие, только спокойствие. Когда я вспоминаю свою юношескую влюблённость, то понимаю, что не видел самого человека. Она там являлась скорее экраном, проекцией, гносеологическим инструментом. Я видел в вещах платоновские эйдосы, сигнатуры.

— Да, часто мы не видим реального человека и не замечаем его недостатки. Или, что ещё хуже, думаем, что ради нас человек изменится.

Шизофрения — не умственная отсталость, хотя у больных часто ухудшается способность концентрироваться или запоминать. Напротив, многие исследования выявили связь шизофрении с высоким уровнем интеллекта и творческих способностей. Шизофрениками были артист балета Вацлав Нижинский и американский математик Джон Нэш, лауреат Нобелевской премии, про которого снят фильм «Игры разума».

Больные иногда ведут себя непредсказуемо, но обычно не склонны к насилию.

Откуда берётся шизофрения, до сих пор до конца не известно. Есть несколько теорий — генетическая, биохимическая, психологическая.

Лечат болезнь лекарствами, психотерапией, социальной реабилитацией. Стационар необходим лишь в тяжёлых случаях и при обострениях.

Шизофренией болеет каждый сотый житель планеты. Она одинаково часто встречается у мужчин и у женщин, может проявиться в детстве, молодости и зрелом возрасте. Считается неизлечимой.

«Вещаем из Кащенко», «Радио «Зазеркалье» — с ума сойти», «Нас слышат немногие» — перебивки на радио такие же весёлые, как сами ведущие. В передаче про смерть Миша говорит: «Ну что, дорогие слушатели, осталось нам совсем немного, — и после коллективного смеха оговаривается, — я имею в виду эфирного времени». Невозможно предположить, что эфир ведут люди с психическими отклонениями, пока они не начинают вспоминать случаи из жизни.

Темы эфиров не часто касаются психиатрии. Николай Вороновский, по образованию архитектор-реставратор, ведёт передачи о Москве. Ася Кревец — о литературе. А Дмитрий Андреев учится на профессионального психолога и рассказывает о психологии.

Главный редактор Даша Благова считает станцию своим основным делом, хотя пять раз в неделю работает в компании «Рамблер». На новый сезон она готовит ребрендинг с введением новых развлекательных форматов и расширением интерактива.

«Зазеркалье» Даша называет уголком адекватности, а своих сотрудников — одними из самых гармоничных людей, которых она встречала в жизни.

Источник https://life.ru/

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *