«Дура! Ты не понимаешь, кого собралась рожать!», или История моей беременности

О, да, еще одна миллион первая история. Но это моя история. Моя и моего сына.

Начать следует с того, что я — мама «с диагнозом». Я обладательница такого наказания как карцинома (не люблю эту историю потому, что она болит). Диагностировали эту пакость, когда мне было 16-17 лет. Лечение: химия и лучевая. Знающие поймут, сколько еще дряни цепляется «вследствие»…

Первый брак. Неудачная беременность. Бесплодие. Бесплодие. Бесплодие. Слезы. Отчаяние. Второй брак. Бесплодие. Еще немного и вот оно, начало нашего пути!

Зима. Долгие тоскливые вечера. Муж в командировке и дома лишь в выходные. Скучно. Грустно. Близиться православное рождество. На работе чувствую голод. Жуткий. Раньше такого не бывало. Хочется рассольника. Я прямо ощущаю его вкус. Брр. Что это со мной? Грудь побаливает. Обе – это не моя болячка! До месячных еще больше недели. Странно.

Ложусь спать и вроде все как обычно, кроме улыбки и чувства, что я уже не одна. Кто-то внутри сладко напевает мне, что одна я уже не буду. Мне, конечно, не верится, ведь «бесплодию» в моей медицинской карте уже 7 лет. Но я ведь человек, женщина и мне всегда хочется и верится. Решаю завтра же купить тест.
Утро. Работа. Ожидание обеда, чтобы сбегать в аптеку

Вот эта чудо-палочка, от которой я жду ответа. Три палочки. Нехитрые манипуляции и вуаля: на каждой палочке есть едва виднеющаяся полоска №2. Шок? Шооок!

Решаю поделиться сперва с крестной. Она: «Где ты тут вторую полоску видишь? Оленька, тебе просто очень хочется, чтобы так было. Но ты же сама понимаешь…» Понимаю, но чувствую, что я права.

Вот и рождество. Иду в аптеку и покупаю еще «волшебных палочек» 10 штук, чтоб уже наверняка. Те же манипуляции. Ой, ой, ой! Руки затряслись, слезы посыпались градом – все 10 палочек с двумя полосками. Хорошо видимыми полосками! Мне хочется бегать, прыгать, обнимать и целовать всех подряд. Но я дома и я одна. Точнее, нас уже двое!

Позвонила мужу. Тот не сразу поверил, но вечером уже был не в состоянии даже говорить по телефону.

Уже четвертый месяц. Животик уже виден. Такой еще маленький. Такой родной. Я уже знаю, как назову своего мальчика. Откуда я знаю, что будет мальчик? Я видела его во сне. Он махал мне ручкой. И он очень похож на меня.
Страшный диагноз

19 недель. УЗИ. Заведующая молчит. Молчит страшно. Ничего не объясняя, говорит, что лучше повторить УЗИ через пару недель.

21 неделя. УЗИ. – «Понимаете, у вашего ребенка не все впорядке. Я не вижу некоторых сосудов сердца. Выпишу вам направление в областной центр». Слезы. Внутри все замирает.

В областном центре нам подтверждают порок. Крайне редкий: 1 случай на 100000 пороков. Дают направление в Минск.

23-24 недели. РНПЦ «Мать и дитя». Очередное УЗИ. К пороку добавили синдром гетеротоксии и высокие риски других пороков. Рекомендовано прервать беременность, так как прогнозы для малыша неблагоприятные.

Генетик. Уже довольно пожилая женщина выписала направление на консультацию в кардиоцентр и второе, на прерывание; говорила она много, но отметила, что в жизни всегда есть место чуду.

Направление она сказала, чтобы мы выбрали с мужем сами. Я была одна и отправилась в кардиоцентр. Немного ожидания. И вот оно: «Все операбельно. Не вижу оснований для прерывания». Ликование. Страх.

Моя женская консультация: «Дура, ты не понимаешь, кого собралась рожать!»

Думаете, это все, что довелось мне услышать? Нет. Сколько слез. Отказов.

Когда мы писали отказ от прерывания беременности с мужем в областном центре, то ровно до момента проставления последней даты и подписи наш сынок просто буянил в пузе. Казалось, что он до последнего боялся, что мы решим его убить. Нееет! Разве можно? Разве могли мы пойти на такое?
В больницу меня начали отправлять на сохранение с завидной регулярностью

36-37 неделя. Родительное отделение. Очередное сохранение. «Вы зря, конечно, беременность сохранили. Ребенок у вас будет глубокий инвалид!» Такими вот словами встречал меня мой лечащий врач.

Потом наплевали на поливалентную медикаментозную аллергию (так и было написано в обменке+ тяжелые реакции) и, не поставив пробу, влили две капельницы подряд: магнезию и актовегин. Не прошло и 5 минут и меня начало дико трясти.

Я едва зашла в палату и просто рухнула на кровать со словами, что мне очень холодно. Девочки-соседки позвали медсестру. Помню, что мерили температуру – 39,5. Что-то вкалывали… Девчонки потом говорили, что было страшно, так как я была белая, а губы и руки отчетливо синие. Да-да, анафилактический шок.

ПИТ. А в ПИТе… капельница с магнезией. Только поставили и я почувствовала, что теряю сознание. Перекрыла подачу лекарства, посмотрела этикетку и ревела, как белуга! Матом.

Позвали заведующую, у которой я потом и спрашивала, какого …. в меня вливают препарат, который вызвал сильнейшую аллергию? Меня просили полежать в ПИТе до утра и вводили только супрастин. Боялась ли я за своего малыша? Очень.

38-39 недель. Мне выписали направление в 1 РД г. Минска. Муж отвез. Это было во вторник. Какие сладкие песни мне там пели. Я даже и не знала, что в больнице можно расслабиться, можно довериться врачам.

Я впервые почувствовала, что я в надежном месте, что вокруг ВРАЧИ и МЕДСЕТРЫ. Лежала я там недолго. Муж, уезжая, сказал сыну, что можно не ждать еще неделю, а хорошо бы прям в эту пятницу родиться.

Утро пятницы началось у меня в 5:30. С восходом. Отошли воды. Схватки стали ощутимыми уже к 8 утра. Акушерка говорила, что это еще цветочки. Я пела песни, визжала негромко.

Почувствовав потугу, позвала акушерку. Родзал. Родила с третьей потуги в 9:50. Быстро и без проблем (за исключением небольшого разрыва). Моего бутуза измерили и принесли мне, чтобы я его приобняла, поцеловала и пожелала удачи. Вы ведь помните о диагнозах?

«Врач консультации выхватила ребенка из моих рук и бегом унесла его в реанимацию»

Внутриутробно моему карапузу диагностировали крайне редкий порок сердца, который встречается в 1 случае на 100000 пороков, такой же редкий синдром гетеротоксии и ставили множество рисков других пороков развития.

Сразу после рождения моего зайку унесли в кардиоцентр для консультации. После вернули в ПИТ роддома. Там мой сын лежал в закрытом кувезе. Навещать его разрешалось дважды в день по часу. Его разрешали даже потрогать.

Кормили смесью. В ПИТе я оказалась уже спустя 4 часа после родов — как только смогла встать. Врач ПИТа ничего толком не рассказывала, только и говорила: «Вы же понимаете, какой у вас порок? Такое и состояние».

Мне казалось это странным, так как все мною прочитанное о нашем пороке таким уж страшным в современных условиях не казалось. Но ведь я не врач.

Спустя неделю нас с малышом перевели в РНПЦ «Мать и дитя» в ПОН. Была пятница. Там я даже до конца вещи распределить не успела, как ко мне пришла молодая врач, позвала в коридор и объяснила все до мелочей о состоянии ребенка, лекарствах и планах. Сказала сцеживать молоко для ребенка ОБЯЗАТЕЛЬНО и ходить его кормить.

Я расцеживала себя в муках. Молоко не пришло после родов, а ведь уже неделя прошла. Вооружившись руками, молокоотсосом и верой в силы природы, я сцеживала сперва ничтожно малое количество молока.

На вторые сутки я обзавелась кровоподтеками, как на руках, так и на груди, но молока было уже довольно много, но не хватало моему обжорику

Ну, вот мы и дома. Все вместе, втроем

Понедельник. Ко мне пришла врач и сказала, что я могу идти и забирать своего сына. Какое счастье, восторг! На следующий день у меня резко поднялась температура и меня отвели в гинекологию, где после осмотра, сообщили, что я здорова, но молоко нужно сцеживать немного, т.к. начинается лактостаз. Все недуги прошли спустя пару дней. Грудью непосредственно кормить запретили.

Ну, вот мы и дома. Все вместе, втроем. Дома я кормила сына преимущественно грудью, но и сцеженное молоко всегда стояло в холодильнике.

Счастье не длилось долго. Папа наш уехал в очередную командировку и, к моему ужасу, без возможности приезжать в выходные. Мы снова остались вдвоем. Помощников не было. Я часто плакала, когда звонила мужу. Сил не было совсем. Я не успевала есть и мыться, спала с ребенком.

Спустя какое-то время мне стало казаться, что мой карапуз синеет (носогубный треугольник), но рядом не было никого, кто помог бы мне разрешить мои сомнения. Визиты к педиатру и кардиологу ничего не проясняли. Я судорожно ожидала консультации в кардиоцентре.

Нам 2,5 месяца. Едем в Минск на консультацию к кардиохирургам

Консультация. У ребенка обнаруживают опасную для жизни аритмию. Мы не успели перейти в другой кабинет, как мой малыш ПОТУХ у меня на руках. Просто обмяк. Как это страшно! Как это невыносимо страшно!!!

Нет слов, которыми я могла бы описать те чувства. Врач консультации выхватила ребенка из моих рук и бегом унесла его в реанимацию. Меня положили с ребенком. Была пятница (ну просто знаменательный день недели в моей жизни). В реанимацию не пускали.

Только принося молоко, я могла мельком видеть своего сына. В понедельник меня вызвал к себе заведующий отделением и рассказал, что предстоит пережить моему ребенку. Во вторник провели операцию.

Меня выписали домой, так как планировалась вторая операция, ребенок находился исключительно на питании капельницей. После второй операции состояние сына ухудшилось. На самом деле время казалось бесконечным, будущее беспросветным.

Прошло две недели и меня положили в отделение с ребенком. После полостной операции шов вдоль всей грудной клетки. Было страшно прикасаться к малышу. Он был как большущий новорожденный: не держал голову, руки, ноги, но был еще и шов.

Мне казалось, что маленькому больно. Сперва он отказывался от еды и нам поставили зонд в носик. Как это страшно! Есть вещи, о которых сложно говорить. Я плакала и вливала молоко через зонд.

Мой бутуз уже ест из бутылочки. По 20-30 мл каждые полчаса-час. Я практически не спала и не ела. При этом килограммы, набранные за беременность, никуда не уходили.

Вот нас выписали домой. Сынуля съедал уже 50-70 мл за кормление.

Такие «особенные» дети меняют своих родителей раз и навсегда

Прошел месяц. Сын набрал 90 грамм. Еще месяц и еще 100 грамм. Сын таял на глазах. Я часто плакала. Муж поддерживал, как мог. Грудь мой мальчик так и не взял.

На сцеженном грудном молоке мы были до года и трех месяцев.

Был период, когда сын спал в кроватке. Потом вылез из нее пару раз головой вниз и кроватку мы отменили. Да и папа наш почти постоянно в командировках, а рядом с сыном мне спать спокойнее.

Вес и рост сын стал прибавлять к 8 месяцам. К году мы в принципе догнали сверстников. Пополз малыш в 4,5 месяца, встал в 7, пошел (более 10 шагов без поддержки) в 10 месяцев.

Такие «особенные» дети меняют своих родителей раз и навсегда. Я имею мало общего с той барышней, которой была до появления сына. Я научилась сопереживать, чувствовать чужое горе, изменились ценности и отношение ко многим вещам. Я узнала, что важно на самом деле, а что второстепенно. Я смотрю на мир совершенно другими глазами.

Почему история только до года? Сегодня нам уже почти 20 месяцев (1,9). Образ жизни и развитие незначительно отличаются от жизни здоровых сверстников. Что нас ждет впереди? Ой, ну никто не знает, что их ждет впереди, и мы тоже не знаем, но верим и надеемся только на хорошее.

P.S. А как же диагнозы? Ошибка УЗИ у нескольких специалистов. Оказалось, что сердце справа (ни на что не влияющий фактор, встречается довольно часто), а синдрома гетеротоксии нет. Ничего больше, кроме порока сердца. В жизни всегда найдется место чуду, но это место вы должны освободить сами!

Мой сын! Мое солнышко! Мой зайка! Я готова отдать всю себя, ради того, чтобы ты прожил полноценную и счастливую жизнь! Я так люблю тебя!

Источник http://rebenok.by/

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *