Маленькая, худенькая, беленькая Наташа очень хотела стать артисткой. Бредила сценой, учила наизусть километры стихов, занималась в вокальном и драматическом кружках, готовилась поступать — непременно в Щуку. Наверное, иначе и быть не могло. Семья, в которой она выросла, была не театральной, но каждые выходные было принято собираться с друзьями, читать вслух стихи, обсуждать последние книги и спектакли, петь, играть на фортепиано. У них была огромная фонотека — и с классической музыкой, и с современной. Едва ли не у первых в городе — пластинки Pink Floyd и прочие редкости. Сейчас, в Торонто, на пороге 60-летия, она вспоминает свою юность со светлой грустью. «Это было давно. Это было до болезни», — говорит она.
Покорить Москву с ходу не удалось, и после школы Наташа вернулась в Новороссийск. Ей посчастливилось устроиться техническим секретарем в местком. Там был очень хороший начальник, да и коллектив приятный и неконфликтный. Эта работа позволяла много путешествовать, позволять себе сколько угодно пересматривать полюбившийся фильм в кино. Еще два или три лета романтичная девушка отправлялась в столицу, чтобы вновь попробовать себя в Щукинском училище и улучить время посмотреть новую постановку в театре Вахтангова.
Первые тревожные звоночки прозвенели, когда из Новороссийска Наташа перебралась под Таганрог, к отцу. Он к тому времени взял в аренду несколько участков земли и занялся бахчей. Нужно было помогать с готовкой для работников и документами. Да и деньги можно было заработать неплохие.
«Я вставала очень рано и постоянно не высыпалась. А еще — постоянно боялась. Я такая трусиха, и всякие пауки и прочая живность вызывали у меня панику и ужас. Какой-то непрерывный стресс», — вспоминает она. Испытание городской девочки сельскими реалиями продолжалось три года. До тех пор, пока Наташа не поняла — происходит что-то очень нехорошее.
На второй год у Наташи начались необъяснимые приступы. Временами на нее накатывало что-то похожее на гриппозное состояние. Ни температуры, ни признаков какого-либо воспаления, но — сильнейшая слабость и боли во всем теле. Потом на начинала просыпаться от ощущения неподъемной плиты, которая вдавливала ее в постель. В этом состоянии невозможно было ни пошевелиться, ни позвать на помощь, только — бешеный стук сердца. Со временем Наташа стала бояться ложиться спать, ждала утра, только бы это не повторялось.
Вернувшись в Новороссийск, она обратилась к кардиологам. Но оказалось, что с сердцем все в порядке. Поставить диагноз и объяснить происходящее не удалось. Как теперь вспоминает Наташа — тогда, в начале восьмидесятых, мало кто знал о психосоматике, да и о механизме развития депрессий. А состояние между тем ухудшалось. Начались панические атаки, непреходящая усталость, поплыло сознание. «С тех пор у меня никогда не было ясной головы, такого, чтобы я смотрела на мир уверенным взглядом», — признается Наташа.
«Мой начальник, который был мне как папа, долго уговаривал — ну куда ты поедешь, оставайся. Но нужны были деньги, да и папе помогать. Он к тому времени уже не жил с нами, а мне хотелось быть к нему поближе. Кто ж знал, во что это выльется. Впрочем, теперь уже не разобрать, что именно послужило причиной», — вспоминает она.
Врачи ничем не помогли
Наверное, для развития болезни были какие-то предпосылки — папа Наташи в молодости страдал паническими атаками, мама болела классической неврастенией. Да и сама она в детстве перенесла тяжелое сотрясение мозга, от которого долго не могла оправиться.
Невролог отправил к психтерапевту, тот назначил иглоукалывание и гипноз, от которых стало только хуже. Добавились сильнейшие головные боли, временами накатывало ощущение паралича. Иногда мозг выдавал сигналы о постороннем предмете в горле или, например, напрочь отказывался ориентироваться в пространстве.
Не смогли помочь и в отделении неврозов московской клиники им. Кащенко. Врачи пытались справиться с состоянием нетипичной пациентки семь месяцев, но подобрать лечение, облегчить болезнь не удалось.
«Они меня просто не понимали. Скажем, я говорю, что у меня кружится голова. Врач спрашивает — ну вот телефон на моем столе, он кружится? Нет, говорю, не кружится, это субъективное ощущение. А он не понимает. Ставили мне то один синдром, то другой, то третий, но толку от этого не было», — рассказывает Наташа.
Еще одна попытка была в клинике неврозов на Каширке. Оттуда она просто сбежала — от неприкрытого вымогательства денег и хамства со стороны персонала. «Однажды там умер пациент, молодой, интересный кандидат наук. Он вскрыл вены, а ему просто не стали помогать. Даже в реанимацию не отправили. На следующий день в отделение приехал великий Чазов (кардиолог, академик АМН СССР, в то время — министр здравоохранения. — прим. ред.), и я ему чуть не в ноги кинулась, надеялась, что уж он-то поможет. Но он только тумбочки проверил», — рассказывает Наташа.
Она вернулась к маме, в Новороссийск, и начался беспрерывный кошмар. Который продолжается уже 28 лет.
Джоконда, Джейн Остин и depression
Отвлечься от болезненного состояния помогали хорошие фильмы. Мелодрамы, драматические истории, возводящие к катарсису и, как хороший дождь, омывающие и высветляющие чувства. Еще — классическая живопись. Тяжелые, добротные альбомы с репродукциями старых мастеров итальянской школы. Тематические экспозиции в Русском музее в Ленинграде. Скажем, когда знаменитую «Джоконду» да Винчи привозили в Москву, Наташа нарочно приехала на нее посмотреть. И три часа кряду не могла отвести от нее взгляда.
И, конечно, книги. Бунин, Куприн, Тургенев. Джейн Остин и женские викторианские романы. «Не могу сказать, что я тургеневская барышня, но мне это ближе — такое тонкое и чистое описание любви, высокие чувства. В эти книги можно погрузиться, забыть на какое-то время о своих проблемах», — говорит она. Последнее ее увлечение — нон-фикшн и литература о нетрадиционной медицине.
В 33 года она вышла замуж за молодого человека, с которым встречалась в юности. Встретившись уже взрослыми людьми, они поняли, что нужны друг другу. Юрий в тот момент переживал непростой период, и Наташа помогла ему найти себя. Сейчас он — главная опора жены.
В какой-то момент Наталья перестала верить, что врачи ей помогут, и стала обращаться ко всевозможным бабкам, знахарям и экстрасенсам, которых после Перестройки развелось великое множество. «Я искала облегчение, где только можно. Это такая безнадежность, понимаете? Когда ты едешь, надеешься, но попадаешь к каким-то шарлатанам. А если не к шарлатанам, то тебе эта методика не помогает. А жить так, как я живу, просто невозможно. Когда и не живешь, и не умираешь. И снова начинаешь искать», — объясняет она.
В 90-е годы Наталья и Юрий эмигрировали в Канаду. Он работает на заправке, а она выучилась делать массаж и освоила несколько техник нетрадиционной медицины и начала помогать людям. В основном это знакомые из русскоязычной общины Тороно. Кстати, канадские врачи и обследования с помощью новейших методик и современного оборудования так и не прояснили таинственную наташину болезнь. Ответ один — depression. Эффективного лечения нет.
«Живый в помощи»
Со временем поиски облегчения и исцеления привели страдающую женщину к Богу. Уже много лет каждый ее день начинается и заканчивается молитвами за близких, обязательно Девяностый псалом, «Живый в помощи». Последнее время удается и паломничать. В начале лета Наташа приезжала в Россию и смогла встретиться со схиархимандритом Илией (Ноздриным). А потом по его благословению побывала в нескольких монастырях. Доброту и участие старца, который проникся сочувствием, она вспоминает по сей день.
Исчерпывающего диагноза, и, самое главное, лечения, у Наташи так и нет, только перечень синдромов, описывающих отдельные состояния. Печет, тянет, разрывает. Чувство тяжести. Боли, которые нигде не локализуются и не сохраняются на сколько-нибудь продолжительное время. Ее мозг сигнализирует об ощущениях, которые не связаны с физическим состоянием. Почему так происходит и что с этим делать — неизвестно.
«Мне было все интересно. И сейчас интересно, но теперь я думаю, что потеряла годы, потратила их на борьбу с болезнью, не узнав стольких удивительных и важных вещей», — сожалеет она.
Рассказать свою историю «Неинвалиду» она решила в надежде, что об этом прочитают люди, страдающие сходными заболевания. Ну и, что скрывать, в надежде, что к проблеме удастся привлечь внимание и это позволит найти выход. «Мне так хочется хоть пять лет прожить нормальной, здоровой жизнью. Хоть чуть-чуть. Я ведь очень активный человек, я люблю путешествовать, много участвую в жизни друзей и родных Мне столько всего хочется узнать и попробовать. Но я вынуждена жить в аду. Может быть, не совсем по-христиански так говорить, но я не боюсь ада, потому что я в нем живу уже сейчас», — объясняет Наташа.
«И все-таки — я считаю, что всегда нужно надеяться. Человек живет надеждой. И состраданием. Вот и я надеюсь, что расскажу свою историю «Неинвалиду» — и мне станет легче. И от того, что выговорилась, и от понимания, которое я надеюсь найти у читателей», — признается она. Хочется верить, так и будет.
Спасибо. Есть некоторые мысли, но хочется просто помолчать.
"Потом на начинала просыпаться от ощущения неподъемной плиты, которая вдавливала ее в постель. В этом состоянии невозможно было ни пошевелиться, ни позвать на помощь, только — бешеный стук сердца."
это страшно. в первый раз у меня было такое в 11 лет. еще при этом у меня ужасный шум в ушах. и так повторялось раз, или два в неделю. врачи выслушивали меня со странными лицами, как будто я вру. ежедневные головные боли из-за внутречепной гипертензии они лечили ноотропилом и кавинтоном. я заметила, что от этих препаратов становилось хуже и перестала их принимать.
в 22 года, после рождения дочери приступы стали случаться реже, сейчас раза два-три в год. и боли стали реже, короче, но сильнее. снять их ничем не получается, только терпеть.
так вот, недавно я случайно нашла в Википедии статью "сонный паралич", по статистике он встречается аж у 7% людей, и давно известен и изучен. и, оказывается, не опасен.
я вспомнила всех своих врачей, которые, видимо, были не в курсе этой болезни, и очень удивилась. если бы хоть один из них объяснил мне в детстве, что со мной происходит, и что бояться этого не нужно, и не надо думать, что это эпилепсия, или какие-то припадки, то я не провела бы столько лет в ужасе.
держитесь, Наталья. храни Вас Бог!
А почему бы не пойти к психотерапевту? Судя по тому, что у родителей было такое же, это скорее всего обычное тревожное расстройство. Да, оно проявляется мерзко. Но оно легко лечится. За год, скажем.
удивительно светлое хотя и грустное чувство. я читала и улыбалась сквозь слезы. в каких-то моментах узнавала себя маму или знакомых. сколько нас таких?..
вы удивительно красивый человек наталья. уверена что внутренне и внешне. чувствовать прекрасное и так жадно любить жизнь умеют немногие. будьте счастливы! и здоровы. живите долго-долго
Здравствуйте. Удивительно, что пройдя столько не прибегнули к классической психотерапии. Если это психосоматика, то только длительная психотерапия все равно даст свой результат. В Америке и Канаде особенно хорошо лечат психические атаки. Если это и н связано с ситуацией реальной жизни Натальи, хотя из рассказа уже можно провести параллели . И видно с чем можно работать. Хорош и метод семейных расстановок, если здесь могут быть переплетения с кем то из родовой системы .