В свидетельстве о рождении имена родителей, которых Ваня видел всего несколько раз. На пожелтевшем тетрадном листке — заявление об отказе от ребенка, которое в роддоме написала мама. И одна мечта — снова увидеть маму и папу.
Казенный дом
Интернат, в котором живет Ваня, стоит в очень живописном месте. Сосновый лес, большое озеро, до Могилева всего двадцать километров. Тишина и покой. Захочешь построить свой дом в таком месте — готовь кучу денег.
Однако на этом месте уже построено государственное учреждение социального обслуживания. Социально обслуживают в этом интернате в основном пожилых людей. Для них этот интернат — последнее место жительства. Вместе с ними живут и несколько молодых инвалидов. Из развлечений тут есть интернет (очень медленный) и телевизор с основными каналами. Иногда администрации удается организовать благотворительный концерт. Ну и в магазине можно пузырек приобрести.
Интернат заполнен далеко не полностью, и поэтому Ваня имеет возможность жить в комнате один. Стол, стул, шкаф, кровать и телевизор, вся среда обитания на нескольких «квадратах». Кормят четыре раза в день в столовой, пол может помыть уборщица, а белье постирают в общей прачечной. За такой комплекс услуг интернат забирает девяносто процентов Ваниной пенсии.
Прачечной наш герой не пользуется и стирает свои вещи только сам, в тазике. «В общей куче все стирают, противно одевать потом», — говорит он. Уборщицу в комнату тоже не пускает, пол моет исключительно сам. «Чтобы руки не простаивали!»
У Вани с детства вторая группа инвалидности. Работать ему, согласно предписаниям врачей, нельзя. Но, как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно. Руководство интерната пошло навстречу трудолюбивому парню, и наш герой устроился в этот же интернат дворником. Подметает территорию вокруг учреждения, убирает снег и листья. Встает каждый день в шесть утра и получает миллион в месяц.
Денежку он терпеливо откладывает в копилку. «Вот собирал на телефон — и недавно купил новый себе. Сейчас на одежду начал собирать». В копилку идет все, что не тратится на мобильную связь и маленькие сладкие радости. Например, в местном магазинчике помимо пузырьков есть свежие вафли и конфеты, которые очень любит Иван.
Еще одна покупка Вани — синтезатор. На этом электронном пианино он учится играть. «Душа музыки попросила», — объясняет Ваня. Нот он не знает и пытается подбирать на слух. Получается, конечно, не академично. Но в данном случае процесс важнее результата. Сейчас, правда, инструмент пылится на шкафу. Времени играть нет.
Сейчас уборочная, горячая пора. У интерната есть подсобное хозяйство, в котором тоже нужны рабочие руки. Еще работа для Вани нашлась и в соседней деревне. Так что рабочий день у нашего героя может закончиться в районе полуночи. Времени грустить и думать о судьбе не остается.
Ищу тебя
Рядом с синтезатором на шкафу лежит черный дипломат с документами и фотографиями. В нем пару альбомов снимков с друзьями и небольшая папочка с документами. В документах — история поиска настоящих родителей.
«Я, Рубенчик Галина Леонидовна, [дата рождения, серия номер паспорта…] родила в Осиповичской райбольнице 1 июня 1977 г. мальчика. Своего ребенка оставляю в больнице. В случае усыновления претензий к приемным родителям иметь не буду. [Подпись, дата]»
Этот тетрадный листочек — вся информация о Ваниных родителях. Казалось бы, данных достаточно — имя, номер паспорта мамы известно, имя папы тоже. Запрос в архивы должен был помочь найти хоть какие то следы. Но все оказалось сложнее.
«Это мамино заявление мне отдали, когда я выписывался из детского интерната. Оно лежало в моем личном деле. Уже в этом интернате сотрудники помогли мне написать письма в разные инстанции. Куда мы только ни писали за десять лет — все почти одно и то же отвечают. Такие, мол, в списках не значатся», — говорит Ваня.
Запросы уходили по месту рождения, по месту регистрации мамы, в загсы, в архивы милиции, по всем тропинкам. И все оборвались.
«А может, номер паспорта мама неправильно написала? Или имя даже себе другое придумала? Чтобы не узнал никто? Но ведь внизу на заявлении приписка сотрудников больницы, что подпись мамы удостоверяют. Значит, все-таки все верно», — рассуждает Ваня.
Два тетрадных листочка заявления склеены между собой конторским клеем как раз на том месте, где был написан номер паспорта. Первые его буквы читаются плохо. Может быть, просто не так прочли?
Да и с фамилиями не все однозначно. В свидетельстве о рождении Вани мама записана уже не под своей девичьей фамилией, а под фамилией мужа — Антипко. Попробуй тут разберись, как менялись документы и адреса. Ведь прошло уже почти сорок лет.
Заявки в «Жди меня» тоже дали небольшой результат. Из редакции программы после каждой поданной заявки звонили поинтересоваться, есть ли у Вани возможность принять участие в съемках программы в студии. «А делали они что или нет — я не знаю», — говорит Ваня.
Однако в Ваниной истории есть как минимум один положительный момент. Отец хотя бы дал ему фамилию, и сотрудникам Дома малютки не пришлось придумывать ему имя, как многим подкидышам. Отчего только фамилию, а не семью, неизвестно.
Вся жизнь по интернатам
«Из больницы я попал в Дом малютки. Мама навещала меня каждую неделю. Я ее хорошо запомнил: темно-русые распущенные волосы, красивая была очень… Когда мне было семь лет, меня перевели в школу-интернат в Белыничи. И мама больше не приехала, — рассказывает Ваня. — В восемнадцать лет мы все выпустились из интерната, и нас перераспределили уже по взрослым учреждениям. И так уже двадцать лет я живу в этом интернате.
Я не осуждаю своих родителей, хочу только одного — узнать всю правду. Хочу найти, посмотреть в глаза и один только вопрос задать: «Почему бросили, за что?»
Источник TUT.BY
Похожие статьи