Люди с безграничными возможностями

Вера Костамо рассказывает о цирке, где выступают только хулиганы, и о центре «Вверх», где помогают учиться выпускникам детдомов и интернатов.

В новогодние праздники принято ездить в детские дома. Подарить что-нибудь нужное и приятное и забыть о детях до новой даты. Но очередной планшет или плюшевый мишка совсем не новогоднее волшебство, а вещь, которая превращает сирот в иждивенцев и вечных потребителей. Есть другая, «умная», благотворительность. Есть уникальные проекты, которые дают детям-сиротам и уже взрослым развиваться. И совсем неважно, занимаются ли в организации цирковыми трюками или учатся читать. Важно, что работают, долго и на износ, с любовью, выгорая и возвращаясь, вкладывая себя, показывая другой мир опыта и принятия собственных решений. И растут вместе со своими учениками, растут тяжело – вверх.

Я не дебил!

Отец Саймон устало открывает дверь двухэтажного дома из красного кирпича. Слушает, я объясняю, что ищу Центр равных возможностей «Вверх». Произносит одно слово – church, показывая на другое здание, и закрывает дверь. Растерянно смотрю на готические вертикали церкви Святого Андрея в Вознесенском переулке. Оказывается, там, на первом и втором этажах находятся учебные классы центра.

В «Вверх» занимаются выпускники детских домов, коррекционных детских домов и ребята из психоневрологических интернатов (ПНИ). Средний возраст учеников – 18-20 лет. Большинство учится в «Вверх» по 5-7 лет.

Основная часть студентов центра после окончания коррекционного учреждения получает знания, которые по стандартам обычной школы соответствуют только пятому классу. С таким «аттестатом» можно поступить только в три ПТУ Москвы. В ПНИ должны попадать дети с тяжелыми диагнозами, для них предусмотрено восьмилетнее образование по программе для глубоко умственно отсталых детей. Некоторые не получают и таких знаний. По достижению совершеннолетия выпускники должны пройти медико-педагогическую комиссию, которая решит, могут ли они жить самостоятельно, и снимет диагноз. В обратном случае они навсегда остаются в интернате.

Часть детей попадает из обычного детского дома в коррекционный и дальше по нисходящей – в ПНИ из-за плохого поведения, педагогической запущенности. Диагноз, поставленный для того, чтобы перевести ребенка в коррекционное учреждение, снять впоследствии сложно.

«Нам сложно говорить о гипердиагностике, мы не врачи. Но могу сказать одно – не было ни одного случая, когда занятия не повлияли бы на ученика положительно. В любом случае, даже, если это не заканчивается аттестатом, – говорит директор центра равных возможностей для детей-сирот «Вверх» Ольга Тихомирова.

Материальное подтверждение нормальности

«Самая малочисленная группа наших студентов – выпускники общеобразовательных детских домов. В основном они приходят для того, чтобы подготовится к ЕГЭ. Вторая группа – выпускники вспомогательных детских домов, в основном седьмого и восьмого видов. И третья группа – ребята, которые когда-то были признаны негодными к обучению. По достижению 18 лет они попадали во взрослые ПНИ. Эта группа постоянно растет. У этих ребят разные цели, кто-то ходит много лет и для них занятия – это другая жизнь. Вторая группа приходит с четкой целью – получить образование. Многие не умеют читать. Они хотят выйти из ПНИ, пройти комиссию и получить право жить самостоятельно», – рассказывает Ольга.

По словам педагога, получение аттестата о среднем образовании очень сильно меняет ребят.

«Это самое большое волшебство, о котором мы можем говорить. Такой результат – это несколько лет напряженной работы студента и преподавателя. Материальное подтверждение их победы над собой и общественным мнением – последняя капля, которая преображает их. Для тех, кто находится в ПНИ, таким важным моментом становится признание их дееспособности. Одна наша студентка, которая прошла комиссию и получила право на самостоятельную жизнь, зашла в центр, встала у моего стола и повторяла – я не дебил, я не дебил!», – говорит директор «Вверх».

«Вверх» как организация существует четвертый год, до этого девять лет они были частью международного проекта Roof. В среднем ученики проводят в центре около тридцати часов в неделю. Здесь учатся только те, кто может доехать самостоятельно, в основном москвичи. Молодые люди узнают об организации друг от друга.

«Благодаря общению зажатость и маргинализация у ребят исчезают. А то, что они есть на выходе из учреждений, даже не обсуждается», – говорит директор центра Ольга.

Самому старшему студенту «Вверх» 36 лет. Он живет в ПНИ, а центр – другая реальность. У него есть два варианта – собирать жалюзи в интернате, работать в прачечной или приходить учиться и общаться в центр.

«Когда ребята из ПНИ пришли к нам впервые, они боялись подниматься на второй этаж, в офис. Им казалось, что наверху занимаются студенты из коррекционных учреждений, им там не место. Их место в самом низу, в подвале общества. Они очень боятся нас, «обычных» людей, – говорит Ольга.

Руки оттуда

Когда-то в здании англиканской церкви находилась студия грамзаписи «Мелодия», и поэтому стены во всех кельях-кабинетах обшиты звукоизоляционными панелями. В классе истории кроме обычных школьных учебников, начиная с пятого класса, висят еще и нарисованные студентами плакаты. Это их способ законспектировать сложные исторические процессы или абстрактные понятия, например, «культ личности» или «индустриализация».

На первом этаже, в бывшей мертвецкой со стрельчатыми потолками, теперь кабинет информатики и математики, педагогов и ребят это даже забавляет.

За аренду помещений не приходится платить, и это экономит центру немалые средства. Да и атмосфера в церкви особенная, благодаря доброте отца Саймона.

Наверху в «учительской» за несколькими столами сидят преподаватели и студенты. Тут же пьют чай, проверяют тетради, делают домашнее задание.

— Сахара четыре ложки! Не много?
— Ой, это я по привычке.
— Ничего, я тоже раньше так делала.

В конце дня дежурный соберет кружки на поднос, вымоет и расставит на полки – запустит новый цикл чаепитий и разговоров. Общение наряду с образованием – главные инструменты адаптации.

Занятия в центре начинаются 15 сентября. Большая часть педагогов работает в обычных школах. Стоимость обучения группы в среднем в месяц стоит центру тридцать пять тысяч. Система оплаты занятий следующая – донор, так в «Вверх» называют благотворителей, выбирает направление, группу или конкретного студента и оплачивает уроки.

Все студенты перед началом учебного года проходят тестирование. Часто бывает, что ученик уверен, что его знания уровня восьмого класса, а оказывается – пятого.

Студенты приходят в центр уже после работы, и дальше каждая группа занимается по своему расписанию.

«В основном они курьеры, официанты, строители, но раньше работающих было гораздо больше. Сейчас колледжи перевели на подушевое финансирование и им не выгодно терять студентов. Поэтому ребята могут получить несколько специальностей подряд. Выходит, что они до 23 лет только учатся», – рассказывает Ольга.

По словам директора центра, самая большая проблема детей из государственных учреждений – иждивенчество. У них есть несколько специальностей, а привычки трудиться и принимать решения – нет. До 23 лет они имеют право на бесплатный проезд, повышенную стипендию, привыкают к подаркам от благотворителей. А зарплата, которую предлагают потом немного больше стипендии, которую они получали в колледже. Ребята не понимают, почему так происходит, вплоть до ощущения абсолютной несправедливости окружающего мира.

В «Вверх» стараются такое отношение к миру изменить.

В мастерской при центре «РукиОттуда» ребята собирают и раскрашивают кормушки. В прошлом году на благотворительном фестивале «Вверх» заработали 200 тысяч рублей. Половина выручки от продаж идет на оплату труда учителей, половина – ребятам на личные расходы.

Один из молодых людей откладывает эти деньги на свое образование.

Вверх и вниз

С Леной мы встречаемся в одном из кабинетов в «Вверх». Тут же по этажам, пока Лена учится, бегают двое ее сыновей. Ей 25 лет.

«Сначала я была воспитанницей детского дома восьмого вида, потом меня перевели в психоневрологический интернат. Там было очень тяжело, и я убежала. Мне только исполнилось 16 лет. Я познакомилась с компанией ребят моих ровесников и они меня приютили, тогда у меня не было ни документов, ни жилья. Потом я снова оказалась на улице. Позже я познакомилась со своим будущим мужем и жила у него. Мне казалось, что после того как мне исполнится 18 лет, я могу прийти в ПНИ и забрать свои документы. Я ошибалась. Документы мне не отдали, но предложили свидание с братом (младший брат тоже находился в ПНИ). Меня завели в комнату и позвали охранников. Потом закрыли в изоляторе и сделали укол. Позже отправили в психиатрическую больницу. Когда я отошла от укола, то сломанной ложкой открыла дверь и убежала. На меня подали в розыск, я очень боялась, что поймают и вернут обратно.

Без документов мне удалось найти работу, я разносила газеты. И много раз в день проходила мимо церкви, где находится «Вверх».

С документами мне помогла крестная Ольга. Она нашла юриста, который решил заняться моим делом. Мы познакомились, я рассказала, что я хочу жить как все, хочу работать, хочу жить в своей квартире, могу сама себя обеспечивать. Потом прошла комиссию. И начала ходить в «Вверх».

Здесь моя вторая семья. Мы к учителям относимся с любовью и они к нам также. В центре я учусь уже пять лет, один раз оставалась на второй год. Но здесь очень приятно – доброта и любовь. Без «Вверх» я уже не могу. Мне кажется, что здесь я выросла. Как будто я пришла сюда маленькая и выросла.

Моя цель – закончить одиннадцатый класс и пойти учиться дальше. Мне очень нравится профессия кинолога.

Нас было в семье пятеро. Сейчас одна сестра находится в детском доме №16, вторая в Филимонках в закрытом интернате. Они признаны недееспособными, а мне так хочется, чтобы они могли учиться.

Один из моих братьев Саша хотел пройти комиссию и выйти из ПНИ. Я объясняла ему, что на комиссии нужно себя показать, нельзя нервничать и жаловаться на сотрудников. Нужно устроиться на работу, рассказать, чего ты хочешь в жизни.

Он стал самостоятельно выходить из ПНИ, работать, делать покупки. В ПНИ он влюбился, и они вместе строили планы на будущее, верили, что пройдут комиссию и смогут жить как обычные люди. Но девушка забеременела, а в ПНИ это строго запрещено. Если ты недееспособен, то и детей иметь не можешь. Ее отправили на аборт, а он покончил с собой. Спрыгнул с крыши».

Хулиганам вход разрешен

В Санкт-Петербурге есть единственный в мире цирк для хулиганов. Так случилось, что приличных и обыкновенных детей туда не берут.

Мальчик в розовых очках разбегается по сцене и делает сальто. Точно встает на ноги. Его зовут Антон, он артист цирка и ребенок с синдромом Дауна.

В спектакле «Племянник», где Антон играет главную роль, оживают герои картин питерского художника Александра Войцеховского. Крутят сальто матросы, жонглируют официанты, танцуют дворники, плывет пароход.

Артисты приходят в «Упсала-Цирк» из разных социальных учреждений Санкт-Петербурга. Они трудные подростки, дети, с которыми чаще всего никто не хочет заниматься. Но благодаря почетному статусу хулиганов они попадают к директору и худруку цирка Ларисе Афанасьевой.

«У нас нет отбора по физическим и психологическим критериям, все основывается только на желании ребенка. Если у него есть стремление заниматься, то мы готовы работать со всеми детьми из групп социального риска, – говорит Лариса. – Ребята в цирке сильно меняются. Кроме того, что они репетируют пять раз в неделю, у них много путешествий, встреч».

История цирка началась 13 лет назад со студентки из Берлина Астрид Шорн, которая приехала в Россию писать дипломную работу по социальной педагогике. Именно ей пришло в голову занять подростков, проводящих все время на улице, цирковыми трюками. Сейчас у «Упсала-Цирк»» свой шатер, три спектакля в репертуаре, выступление раз в неделю и гастроли по Европе. Самому младшему артисту восемь лет. Во всех проектах «Упсала-Цирк» сейчас занято 60 человек. И каждый год набираются новые артисты.

Кроме занятий, связанных напрямую с цирком – акробатики, пантомимы, хип-хоп и модерн танцев, жонглирования – в «Упсала-Цирк» помогают детям догнать общеобразовательную программу. Можно заниматься английским языком с волонтерами. Например, с Эвой из швейцарского детского цирка, которая давно мечтала быть добровольцем в «Упсала-Цирк». Или научиться столярному делу у Робина из Лейпцига, он реставрировал старинные органы на родине, решил приехать на год в цирк и делает с детьми полочки.

«Есть еще культурная программа, когда ребята посещают какие-то классные выставки, встречаются с классными людьми, участвуют в мастер-классах. Это комплексный подход, движение», – рассказывает Лариса. – Мы не занимаемся тем, что решаем все проблемы за детей. Мы просто создаем возможность оттолкнуться, почувствовать себя уверенным, а материальная помощь, трудоустройство – это не про нас. Я считаю, что это вредно. Каждый человек должен решать, где ему работать, самостоятельно. Мы можем показать, что мир прекрасен и удивителен, и можно реализовать себя в нем. И они либо принимают такое решение, либо нет».

Ребята остаются в «Упсала-Цирк» до 18 лет, потом начинается самостоятельная жизнь. Многие заходят в цирк пообщаться. Есть дети, которые стали профессиональными артистами цирка.

Лариса считает, что с особыми детьми должны заниматься образованные, счастливые, харизматичные люди. Чтобы они делали прекрасную и счастливую работу.

«Нужно набрать курс адекватных молодых людей, в количестве 100 человек. Самых-самых со всей России, чтобы их учили крутые профессора со всего мира. Закрыть все коррекционные школы и отправить весь старый состав заниматься другими делами, выбрать другую профессию», – говорит Лариса.

«Упсала-Цирк» дружит со Славой Полуниным и Cirque du Soleil. В планах создание социоцирка в России, где «Упсала-Цирк» будет заниматься социальными проектами, а цирк на Фонтанке, который сейчас возглавляет Полунин, будет отвечать за современные технологии.

«Слава Полунин говорит, что современный цирк без социальной составляющей невозможен. Цирк – это не люди, которые выполняют сложные акробатические элементы, это художники и творцы, которые придумывают целые миры. В этом смысле без социальной подоплеки, а это уже часть мировоззрения, невозможно», – говорит Лариса.

Антон сидит в первом ряду перед пустой сценой. Лариса садится рядом, обнимает, говорит, что еще один спектакль и – домой.

Антон пришел в «Упсала-Цирк» два года назад, тогда он даже не разговаривал. Сейчас ходит в школу, участвует в европейском турне. Лариса говорит, что первое появление Антона в цирке вызывало некоторое напряжение среди ребят, а сейчас с ним все дружат.

«Он дает нам много любви. Это про то, что человек нашел свое место», – считает Лариса.

Лера в цирке чуть больше года. Кудрявая и очень красивая четырнадцатилетняя девочка.

«Упсала-Цирк» – это как второй дом. Говорят, что школа второй дом, но это не так. В цирке уютно. После тренировок можно пить чай с печеньем. С тренерами мы общаемся почти на равных, с уважением, конечно, но все равно на «ты». Мы все друзья и одна команда. В следующем году я поступаю учиться, выбрала профессию программиста. Мечтаю написать программу для «Упсала-Цирка». Это будет мини-игра для детей – жонглирование разными мячиками, например, титановым и простым теннисным. Чтобы игрок мог увидеть и понять разницу, узнать, как работают законы физики».

Источник: http://ria.ru/ocherki/20140106/986933893.html

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *