«Иногда нам приходится врать»

Я направляюсь в Свято-Елисаветинский центр милосердия при пензенском областном онкологическом диспансере. Здесь круглый год двадцать женщин добровольно помогают тяжелобольным. Самой младшей сестре милосердия — сорок, старшей — за семьдесят.

«Ноги повели сами»

Каждая из сестер работает столько, насколько хватает сил. Кто-то может уделить пациенту не больше двух часов в день, а кто-то не выходит из стационара сутками. Строго регламентированных обязанностей у женщин тоже нет. Главная задача — постараться помочь больному в любой его просьбе.

– Духовно подержать, выслушать, побеседовать, судно вынести, убраться, приготовить поесть, — рассказывает старшая сестра милосердия отделения сестринского ухода Валентина Коврижных, встречая меня около онкологического диспансера. На часах восемь утра.

– Кто-то хочет, чтобы ему почитали молитвы, а кто-то просит воды — таблетки запить. Кого-то нужно помыть — например, пенсионеров. Мы же не только в онкологической больнице посещаем больных, но и на дому, и в 6-й городской.

Мне предстоит провести с сестрами милосердия целый день. Пока мы идем в 35-е отделение, где лежат самые тяжелые больные, Валентина Дмитриевна рассказывает мне, что все пришли в больницу своими путями. Встречаем Татьяну Селиверстову, женщину лет 40.

– Татьяна, расскажи, с чего у тебя все началось, — просит Валентина.

Селиверстова вздыхает:

– Началось все с того, что десять лет назад тяжело заболела моя подруга, которая посещала храм преподобного Пимена Угрешского, что у нашей больницы. Вскоре ей сложно стало ходить одной, я ее сопровождала. Подруга умерла, а я продолжала посещать храм. Однажды мне и остальным женщинам, которые были в нем, предложили пройти в больницу, помочь медсестрам. Мы разошлись по палатам. В некоторых из них лежали парализованные люди. В одной я увидела женщину, она находилась в больнице уже пять лет. Говорить ей было трудно, но она с величайшим трудом произнесла: «Вы ко мне еще придете?». И мы стали с ней встречаться каждый день. Я рассказывала ей, что происходит за стенами больницы, мы стали подругами. Тогда я даже не думала, что я буду сестрой милосердия. Когда она умерла, мне предложили еще бабушку, потом еще… Уже не могу остановиться.

– А я 20 лет проработала в детсаду помощником воспитателя, потом восемь лет на заводе, успела потрудиться даже в столовой автобусного парка, — рассказывает о себе Валентина Коврижных. — А в 49 лет по семейным обстоятельствам вынуждена была уйти на пенсию — нужно было заботиться о близких. Говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. Уверяю вас — бывают исключения. Моя семья — как раз тот случай. Много лет назад, когда стало известно, что мой сын болен ДЦП, я и подумать не могла, что точно такой же диагноз будет поставлен моим внукам.

Когда Валентина узнала, что в больнице организуется община сестер милосердия, даже думать не стала, надо ей это или нет. Говорит, ноги повели ее туда сами.

«Сестры могут говорить обо всем»

14 июля 2005 года в кабинете главного врача состоялось первое собрание, на которое пришли 18 женщин — каждая хотела стать сестрой милосердия. На следующий день всех их повели в хоспис. То, что там увидели, многих заставило передумать. На следующий день из 18 женщин в больнице появились только десять.

Валентина была в их числе. Спрашиваю, не шокировало ли ее увиденное в хосписе. В ответ она рассказывает свою историю:

– Несколько лет назад от рака умер мой супруг, поэтому я не по слухам знаю, что такое ухаживать за больным человеком. И знаю, как таких больных нужно поддерживать. Ты сама-то понимаешь, что можешь увидеть то, что будет не совсем приятно?

Я задумываюсь, насколько правильным можно считать мое решение прийти в больницу.

В отделении тихо. На посту медсестры разноцветными огнями переливается небольшая искусственная елка. Видно, что здесь пытаются создать праздничное настроение.

– Дел только благодаря праздникам меньше не становится, — Валентина устало качает головой. В больнице она каждый день. По ее словам, больных онкологией становится все больше и больше, а вылечиваются и возвращаются к прежней жизни далеко не все. Женщина приоткрывает дверь в одну из палат.

– Немного этому мужчине осталось, — шепчет она и указывает на худого человека, лежащего на дальней кушетке в палате. — У него рак легких. Представляешь, однажды я ему надела на шею крестик, так он, когда я ушла, снял его. А сил-то ведь уже совсем нет.

Пока наша помощь этому человеку не требуется. Есть он уже не может, а разговаривать не хочет.

Часто при виде близкого человека в тяжелом состоянии родственники от горя даже не знают, о чем с ним говорить. Сестры могут говорить обо всем. Люди сами рассказывают им свою биографию и обстоятельства жизни.

– Однажды в хосписе лежала  молодая женщина. Я навещала ее несколько месяцев, — вспоминает Валентина Коврижных. — Она только сидеть могла — у нее рак легких в последней стадии был. Прихожу я к ней в последний вечер, а у нее родственники сидят. Она меня увидела, обрадовалась и говорит: «Погладь мне спину»! Тетка ее обиделась: «Мы уже полтора часа у тебя сидим, почему ты не попросила меня это сделать?». — «Нет, пусть меня Валя погладит», — ответила больная. На следующий день ее не стало.

«Не идешь, а летишь»

– Валентина, нужна твоя помощь, — к нам подходит молодая женщина. — В шестой палате тебя зовет бабушка.

Пока Коврижных уходит, я остаюсь наедине с Мариной Глазковой. Она тоже сестра милосердия.

– Мне иногда страшно приходить сюда, — рассказывает она. — Просто не знаю, что сказать людям. «Я так тебя ждал, чтобы тебе что-то сказать» — когда слышишь такие слова, все сомнения исчезают. Иногда приходится выслушивать исповедь. Некоторых нужно просто пожалеть, принять, полюбить, обнять и вместе с ними поплакать.

Основное место работы Марины — детский сад, где она работает воспитателем. Кроме того, у нее есть двое собственных детей.

Говорит, что сил и времени хватает на все.

– Меня друзья спрашивают: тебе это не мешает? — рассказывает Марина. — Скажу честно: если раньше меня хватало только на работу, я с нее я приходила уставшей, часто болела, то сейчас мне хватает сил и на работу, и на семью, и сюда прийти. Когда сделаешь все, чтобы помочь больным в стационаре, домой уже не идешь, а летишь: так хорошо на душе становится!

Испытание

Иду одна по пустому коридору. Неожиданно слышу голос Валентины.

– Не хочешь сходить домой к нашей подопечной? — спрашивает. — Ты же хотела все про нашу работу узнать, а мы больных и дома навещаем. Она живет через дорогу от больницы, минут через сорок уже вернешься.

– А у нее рак чего? — спрашиваю.

– У нее психическое заболевание. — И тут же добавляет: — Да все хорошо будет. Елена — женщина с высшим образованием, работала в строительстве. Но что-то в жизни у нее пошло не так. Постоянно находиться в больнице не может, а детям не до нее.

После объяснений мне вручают пакет с банками и бумажку с адресом. В банках — суп и макароны.

Минут через десять я уже на месте. Звоню в домофон. Женский голос предлагает мне зайти в квартиру на первом этаже. Дверь не заперта.

Уже на пороге чувствую резкий странный запах. Елена, женщина неопределенного возраста, ведет меня на кухню. На ней несколько потрепанных юбок, брюки, платок на голове — все рваное и напоминает лохмотья. В квартире замечаю ворох книг, газет, скомканные одеяла, подушки, хаотично расставленную мебель. На кухне кружатся мухи. Протягиваю женщине банки.

– Вам какая-то помощь нужна? – спрашиваю.

– Да нет вроде бы, — Елена разбирает посылку. — Чайку попьешь?

– Мне уже бежать пора.

На улице никак не могу надышаться свежим воздухом. Видимо, рановато мне еще в сестры милосердия.

«Сделала их страдания своими»

Вернувшись, застаю женщин в молитвенной комнате за разговорами. Недавно умерла заведующая рентгенологическим отделением онкодиспансера. Женщина помогала больным и в будни, и в выходные дни. Ее тоже забрал рак.

– Больных много, а почему сестер милосердия так мало? — спрашиваю женщин.

– На самом деле не каждый человек может быть сестрой милосердия, — объясняет Татьяна Селиверстова.— Однажды на одном из семинаров в Москве разговор зашел о подборе кадров для такой работы. Выступавший психолог сказал: «Приглашать нужно всех, но вы должны знать, что из этих всех останутся единицы».

Действительно, не каждый может созерцать тяжелобольных, некоторым становится плохо от того, что они видят. Больше того:  люди могут сами заболеть.

«А на улице уже зима?»

Необходимо помочь сменить больным постельное белье. Сложность в том, что многие пациенты диспансера не могут ни сидеть, ни стоять. Мне доверяют везти тяжелую тележку с простынями и пеленками.

– А бывают случаи, когда больных не забирают домой? — спрашиваю.

– Как-то мне пришлось решать вопрос размещения одного пациента, — вспоминает Валентина. — Он был не местным, поэтому родственников в Пензе у него не было. Но, поскольку отделения онкодиспансера пустыми не бывают, его выписали, а идти некуда. К счастью, нашелся добрый человек, оплативший мужчине жилье.

Хозяйка съемной квартиры, узнав, что мужчина смертельно болен, попросила освободить жилье.

Снимая следующую квартиру, мне пришлось сказать, что в ней буду жить я. И когда человек в ней умер, хозяева об этом даже не узнали. Так что нам тоже иногда приходится врать.

Не сразу замечаю, что мы с Валентиной обошли уже несколько палат. Мы не услышали в них жалоб, нытья, разговоров о том, как все плохо. Зачастую с нами вообще не разговаривали. Лишь одна женщина удивилась: «А что, на улице уже зима?».

Нужен хоспис

– Скоро Рождество — время чудес. Были чудеса, были, — почти хором говорят женщины.

Они рассказывают историю десятилетней давности о 48-летнем мужчине с последней стадией онкологии, который лечился в диспансере.

– Он сходил в больничный храм, исповедовался. После операции его выписали домой — умирать, как думали многие. А он неожиданно поправился.

По словам сестер, родственники часто не имеют возможности ухаживать за тяжелобольным сутки напролет: дети, работа, собственное здоровье. Сестры милосердия считают, что если бы у Центра появился корпус, в котором могли бы длительное время находиться неизлечимо больные люди, эта проблема была бы отчасти решена. 

Источник  http://penza.rusplt.ru