Сравнивая нынешнее отношение к инвалидам в России с отношением 30-летней давности, я часто ловлю себя на мысли, что тогда всё было честнее. Люди, которые не хотели видеть нас рядом с собой, не особо стеснялись в выражениях. Это было больно, но не оставляло иллюзий. К тому же, всегда находились другие люди – те, кто, порой совершенно неожиданно, спешили нам помочь. Сейчас отзываться плохо об инвалидах становится дурным тоном. Подчиняясь новому тренду, люди улыбаются, все чаще уступают тебе место в транспорте, порой предлагают помощь… Но первая же попытка сближения нередко приводит к тому, что ты натыкаешься на стену отчуждения и понимаешь: изнутри общество меняется гораздо медленнее, чем снаружи…
Равные или разные?
В очередной раз этот вопрос всплыл для меня в конце апреля на VI международной конференции «Равные права — Равные возможности». Впрочем, для многих ее участников, чиновников от соцзащиты и активистов крупных организаций инвалидов, его попросту не существует. Уже очень давно они провозгласили и дружно отстаивают тезис о «равных возможностях» инвалидов и неинвалидов в современном мире. «Инвалиды – такие же люди, как все, только с особенностями здоровья. Поэтому они должны иметь равные со здоровыми возможности во всех сферах жизни, а называть их лучше людьми с инвалидностью, как бывают люди с синими глазами или с короткой стрижкой». Такова логика их рассуждений.
При этом не вполне ясно, что они понимают под словом «возможности». Так, заместитель министра соцзащиты Московской области Н.Е. Ускова в выступлении на той же конференции предложила такое определение: «Принято говорить, что в обществе есть люди с ограниченными возможностями. Нам кажется, что это не совсем правильно. У нас есть люди с дополнительными потребностями, потому что их возможности – безграничны, и этому есть очень много доказательств. Последний яркий пример – выступление паралимпийцев в Сочи».
Красиво звучит, не правда ли?
Реальность или фикция?
Так возможно ли реальное равенство людей с разными физическими и интеллектуальными возможностями? Как ни парадоксально, я бы ответила на этот вопрос утвердительно. Другое дело – необходимо понять, в чем именно эти люди должны быть равны и что вообще такое –пресловутые «равные возможности». Недаром еще одна участница конференции, адвокат из Бразилии Мария Горетти Санчес Лимо, напомнила о том, что равенство – очень неоднозначный термин. Воспринимая его как «равное отношение к людям», она отметила еще один немаловажный вопрос – соотношение понятий «равенство» и «справедливость».
Равное отношение к людям – это всего лишь отсутствие дискриминации, а вовсе не льготы и преференции. На практике это должно выглядеть примерно так. По закону, выпускник-инвалид, как и все, имеет право поступать в любой вуз страны. В конкретном вузе ему должны предоставить беспрепятственный доступ в аудитории и необходимые условия для сдачи экзаменов и последующей учебы, включая спецсредства для людей с нарушениями зрения, слуха и функций рук. К его физическому состоянию нельзя предъявлять требований, отличных от тех, которые предъявляются к абитуриентам без инвалидности: если к здоровью последних не предъявляется никаких требований, значит, вуз принимает людей с любым физическим состоянием. Если же такие требования есть, человек с инвалидностью должен им соответствовать. При этом чтобы поступить, он должен продемонстрировать равный с другими абитуриентами уровень знаний. Именно так это работает в большинстве развитых стран. Справедливо? На мой взгляд, да. Такое положение дел, в частности, раз и навсегда прекратило бы разговоры о «липовых льготниках», которые отбирают бюджетные места у «нормальных» абитуриентов.
Таким образом, «равные возможности» – это всего-навсего равные условия доступа к услуге. А уж насколько успешно человек ею воспользовался и нужна ли она ему вообще, зависит от личных способностей и потребностей, которые, как известно, у каждого свои. Я должна иметь возможность зайти в любой ресторан, и только мне решать, где именно я буду обедать.
«Дайте детям шанс!»
Однако многие в России убеждены, что для инвалидов с детства в вузах и колледжах должна быть не только безбарьерная среда, но и особые, льготные условия поступления. Дескать, этим «детям» труднее учиться, а потому государство должно им помочь. Сейчас в России льготы для инвалидов 1 и 2 групп действуют при поступлении в колледжи и на первую ступень вузовского образования (бакалавриат). Но есть люди, которые предлагают сохранять их при поступлении в магистратуру и даже аспирантуру.
Такой избирательный подход они объясняют тем, что без высшего образования у инвалида 1 или 2 группы практически нет шансов на трудоустройство. Правда ли это? Статистика молчит, отдельные же факты говорят об обратном. Знаю молодого москвича, который несколько лет успешно работал курьером, не имея не то, что высшего – вообще какого бы то ни было образования. (Парень с 3 до 18 лет из-за довольно тяжелой формы ДЦП провел в детдоме для ребят со сложными патологиями, где школы не было в принципе.) С другой стороны, декан факультета дистанционного обучения Московского городского психолого-педагогического университета (МГППУ) Б.Б. Айсмонтас в последние годы регулярно сетует в своих выступлениях на пассивность выпускников факультета, более половины из которых – колясочники: «Что с ним делать, если у человека глаза не блестят, если у него нет интереса к жизни? После первого выпуска мы с удивлением поняли, что половина ребят не хочет работать. Часть родителей тоже не хотят, чтобы их дети работали», – восклицал он на IV Международной научно-практической конференции «Психологическая помощь социально незащищенным лицам с использованием дистанционных технологий (Интернет-консультирование и дистанционное обучение)».
Невольно возникает крамольный вопрос: может, потому и не хотят, что высшее образование стало для них не возможностью, для реализации которой нужно приложить усилия, стать равным в знаниях с остальными студентами, а просто легким способом сделать жизнь после школы более интересной и разнообразной? Вся Москва знает: инвалидов из МГППУ практически не отчисляют. Б.Б. Айсмонтас открыто заявляет, что успеваемость студентов для него – далеко не главный показатель их успешности. (Представьте, что было бы, если бы подобные слова произнес, к примеру, ректор МГУ!) Не удивительно, что даже старательные выпускники факультета чувствуют себя весьма неуютно на рынке труда и потому требуют к себе особого отношения.
Равенство или гарантия?
Так теоретические разговоры о равном доступе де факто оборачиваются признанием различий, которые и так очевидны любому независимому наблюдателю. Однако самим инвалидам и их близким признавать эти различия не слишком приятно. Потому-то здравая идея «равных возможностей» на деле давно превратилась в идею «гарантированных возможностей». Гарантированных – значит, доступных для инвалида без тех усилий, которые прилагают для их достижения неинвалиды. Такая подмена удобна и чиновникам. Создавая островки «доступности» вроде того же факультета дистанционного обучения, они указывают на них недовольным как на свидетельство того, что «процесс идет» и отнюдь не спешат их расширять – авось и этого хватит.
Однако разорванность реально доступной инвалиду среды – не единственный минус этого подхода. При желании, любые фрагменты, рано или поздно, можно соединить. Хуже то, что подобные островки часто существуют не для всех, а лишь для определенной группы людей, внутри которой, вдобавок к общей, возникает собственная «очередь на доступ». К примеру, поступить в Московский государственный гуманитарно-экономический институт (МГГЭИ) инвалиду гораздо сложнее, чем в большинство других вузов – набор на отдельные факультеты составляет всего 10 – 20 человек в год. Однако именно сюда стремятся попасть молодые опорники со всей России, так как только в этом вузе созданы комфортные условия для их учебы и проживания: общежитие и аудитории расположены в соседних корпусах, оборудованных лифтами и соединенных переходом. Если же говорить о доступности группового активного отдыха (к примеру, туризма), то она и вовсе зависит от принадлежности инвалида к конкретной общественной организации. Не секрет, что большинство поездок, походов и сплавов, которые организуются за счет государственных средств и частных пожертвований, доступны только «для своих». Так, шанс поехать болельщиком на сочинскую паралимпиаду за счет госсубсидий был только у очень активных членов крупных объединений инвалидов. Прочие, в том числе и спортивная молодежь, оказались за бортом… О каких «равных возможностях» после этого может идти речь?
Сегодня на российских просторах идет бесконечная игра в поддавки: общество делает вид, что считает инвалидов равными (улыбается, хвалит, устраивает сплавы для колясочников и концерты-чаепития для всех желающих), а сами инвалиды делают вид, что именно о такой жизни они и мечтали. Апофеозом этой игры стало для меня видео, выложенное в Фейсбук его героем, мужчиной лет 35, который, видимо, после травмы, передвигается на коляске. Ролик снят во славу одного из провинциальных центров социального обслуживания. Герой рассказывает, что сначала его направили на курсы операторов ЭВМ, а потом взяли на работу в ЦСО, где он помогает другим посетителям овладевать компьютером. «Я — педагог», – с гордостью замечает человек со средним образованием. «Общество» в лице пользователей ФБ такую самооценку активно поддерживает. Вот характерный комментарий: «Я просто в восторге!!! Ты молодец!!! Гордость за тебя меня просто распирает!!! Так держать!!!» Когда же я заметила, что оператор ЭВМ и педагог – не одно и то же, герой ролика снисходительно ответил: «Ну тут вы не правы конечно»… (Пунктуация автора сохранена, — Е.З.)
В этом случае в увлекательную игру включились даже те, кто по долгу службы призван содействовать реальной, а не фиктивной реализации равных возможностей инвалидов. Наверняка в ЦСО есть много работы именно для оператора ЭВМ – то же ведение электронных баз данных, о внедрении которых так много говорится. Но эта деятельность требует серьезной профессиональной подготовки. Похоже, руководство ЦСО не спешит доверить ее сотруднику с инвалидностью. Вот и придумали ему дело, за качество исполнения которого ни с кого не спросят. А он и рад, простодушно признаваясь, что на работе отдыхает…
Что посеешь, то и пожнешь
Посмотрев публикации российских СМИ по проблемам инвалидов, понимаешь: такое отношение к ним возникло отнюдь не случайно. Формируя образ инвалида, телевидение, газеты и журналы усердно давили и давят на две точки – восхищение и жалость. Иногда – по отдельности, часто – вместе (типа: «талантливый, но больной-несчастный»). В результате зрители и читатели усвоили: этими людьми нужно восхищаться и их нельзя обижать. А еще им нужно помогать. Подход симпатичный, однако сильно напоминает отношение к малому дитяти. И, вдобавок, совершенно не учит тому, как вести себя с инвалидом, который не просит о помощи, не проявляет выдающихся способностей, а просто хочет жить так же, как другие люди. Следовательно, каждый неинвалид должен решать эту проблему самостоятельно.
Но решать – значит делать усилие, брать на себя ответственность за самочувствие другого. Это нелегко. Вот как описывает такую ситуацию пользователь Фейсбука: «Когда мы с мужем встречаем человека с ДЦП, у которого есть нарушение речи (при этом мы оба понимаем что это не его вина, а особенность заболевания), мы очень неуютно себя чувствуем и нам хочется бежать. Не от неприязни к человеку или того что мы лучше (я вообще не делю людей), а от неудобства ситуации!!! У людей с ДЦП в этот момент создается впечатление, что ты высокомерен или горд с ними, или говоришь через губу, но это не так. Со многими моими друзьями с ДЦП, прекрасными людьми, мы давно обсудили этот вопрос, и это действительно взгляд с двух сторон. Они видели меня именно так, пока я в лоб не сказала, что я испытываю страх, барьер перед общением с ними. Потому что не понимаю речь и боюсь обидеть их этим. Вопрос был снят, и сейчас мне стало проще, потому что я могу переспросить человека, пока не пойму его, и это не обидит собеседника».
К такому самоанализу готов далеко не каждый. (К слову, автор записи сама – инвалид, но другой категории.) Не удивительно, что многие предпочитают просто держаться подальше от «таких людей», ограничиваясь формальными выражениями сочувствия или поддержки. А ведь именно от этих «многих» зависит, как встретят человека с инвалидностью в приемной комиссии вуза, в отделе кадров, поликлинике или доме отдыха. Порой доходит до абсурда. В районной поликлинике моего ДЦП испугалась … фельдшер средних лет, которая должна была провести элементарные диагностические тесты на приборах в кабинете здоровья.
Процесс и цель
Принцип «разделяй и властвуй» был сформулирован еще в Древнем Риме. Уже тогда управленцы поняли: чтобы уйти от решения глобальной проблемы и при этом не потерять лица, надо разбить ее на множество частных проблемок. А то, что внесистемное решение одной проблемы порождает другие, так это даже хорошо – значит, процесс идет!
Яркий пример: более половины наземного московского транспорта уже стала низкопольным. Однако ни колясочникам, ни пожилым людям легче от этого не стало, т.к. троллейбусы и автобусы по-прежнему не подъезжают вплотную к бордюру. Где-то – из-за неправильно припаркованных машин, а чаще – из-за элементарной лени водителей. А ведь единственная подножка в таком транспорте расположена заметно выше, чем нижняя ступенька в старых моделях… Представители Мосгортранса уже заявляли о необходимости разработки специальных правил для водителей и общественного контроля за их соблюдением. Так инвалидам подкидывают еще одну псевдозадачу: дескать, вы вместе с нами, помогите нам стать лучше! Хотя контролировать качество услуги должен отнюдь не потребитель…
На Цугшпитце, 2003 годЕще один пример – лифтовые шахты в новых московских переходах. Около них время от времени появляются люди в спецодежде, что-то делают, однако реально работающих лифтов – единицы. При этом некоторые из них включаются только с помощью Социальной карты москвича, что нарушает принцип равного доступа.
А что бывает, когда обеспечение равных возможностей становится не процессом, а именно целью? Ответ на этот вопрос мне дала организация подъема на самую высокую вершину немецких Альп Цугшпице – ее высота около 3000 метров. Добираться туда можно по-разному: на своих двоих, на стареньком поезде, давно превращенном в туристический аттракцион, по канатной дороге, которая доходит почти до вершины, или на фуникулерах. По крайней мере, кабинки канатки доступны для колясочников, при высадке и посадке всем помогают сотрудники. С верхней станции канатной дороги можно продолжить подъем пешком, по лестнице или на лифте, который поднимает сразу на обзорную площадку. С нее можно обозревать бескрайние панорамы Альп и озеро Айбзее, следить за полетом горных галок, даже невзначай уйти на австрийскую территорию и перекусить в тирольском ресторанчике (Цугшпице находится аккурат на границе). Однако сама вершина, отмеченная традиционным крестом, находится чуть поодаль, на несколько метров выше площадки. И туда, по каменистой тропе, нужно идти пешком. Для здорового человека тропа безопасна. Если же к кресту поднимается человек с нарушениями опорно-двигательного аппарата, ему помогают: подают руку, подтягивают, поддерживают… И все же основные усилия человек должен предпринять сам. А главное – решить: по силам ли ему эта вершина.
Вершина Цугшпитце
А еще проблема возникает в том, что, к сожалению, людям, которые имеют ту или иную инвалидность, которая совсем не касается интеллектуальных способностей, отказывают в признании этих способностей. Получается какой-то бред: если не может ходить, значит, и руками ничего не может делать? если не слышит или не может говорить, значит, и не соображает? Здесь была как-то одна такая статья, очень здравая — про отношение к инвалидам, что не надо считать их абсолютно недееспособными.
Согласна на все 100 Но Вас должны слышать и слушать единомышленники Вы эксперты это проблемы — знаете изнутри Мне такая информация интересна вдвойне занимаюсь проектами социализации детей в творческих проектах ….
все просто — так же как совершенно "не педагогично" сюсюкать с ребенком, когда он упал, поранился или его кто-то обидел, так же нельзя людей жалеть только потому, что их возможности ограничены от природы. мы все ограничены, каждый в своей области и мере.
им нужна "неостровная" среда, и понимание "потусторонних" — что это, собственно за явление. а это долгий процесс.
Вот тут недавно я сглотнула слюну от неожиданности: красивая женщина-инвалид, которая не была ребенком-инвалидом, в отдельно взятой школе с восхищением "обсуждала" с детьми, собранными в обязательном порядке в актовом зале, "инклюзион", введенный волевым решением в российских школах.
тк в моей семье есть ребенок-инвалид, и он идет в Германии в этом году в "инклюзивную" школу. даже здесь мы не спим ночами, с ужасом представляя, что ему и нам предстоит.
А что ждет в России этих детей среди одноклассников, родители которых в ужасе шарахаются от инвалидов при встрече? я уже не говорю о педагогах. педагоги должны иметь СПЕЦИАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, что бы работать с такими детьми.
самое результативное, что я здесь, в германии, видела — инвалиды сами делают вызов тем, кто с ними рядом (работает, учится и тд) — они провоцируют вопросы, получив ответы на которые у людей падает эта стена страха. вплоть до интимных.
Знаете, вот пример: я оторопела, когда вдруг такую банальную вещь "ассистент помогает мне переодеться, принять душ" увидела, вернее ощутила кожей, попав на сайт вот этой девушки (когда-то русской) http://anderstark.de/fotoprojekt/die-bilder/
не нашла тех фотографий-иллюстраций. найду — обязательно прикреплю
Жаль, что язык немецкий…Если коротко -девочки в блоге просто "стенографируют" себя. И это помогает ПОНЯТЬ, если это вообще возможно
что-то я заблудилась в клубочке своих мыслей)))