«…Если не найду работы, то знай: я повешусь»

Письмо из Красноармейска Донецкой области от Ольги Гатиновны Гришкан было пронизано щемящей болью — той, что способен испытывать лишь человек, который три десятка лет борется за своего ребенка.

Сначала — за то, чтобы выжил. И чтобы ходил, разговаривал, как все. Чтоб учился, как все, даже лучше.

И когда, казалось бы, все самое страшное позади, приходит отчаяние: осознание того, что взрослый и умный сын в принципе никому не нужен.

Он ищет работу. И всякий раз ему говорят «нет».

И вот тогда Ольга Гатиновна написала о том, что нет просвета в этой бесконечной череде отказов.

Но самое страшное то, что пообещал ей ее сын.

Это письмо — как исповедь, но не «частного характера», а как срез нашей жизни, потому что оно — о безразличии. Неважно — родился ли ты здоровым или с диагнозом ДЦП, все равно безразличие может убить.

Исповедь матери

«…Сегодня 1 января 2012 года. 0 часов 10 мин. Ко мне в комнату вошел мой младший сын и сказал: «Ма, если в этом году не найду работы, то знай — я повешусь». Вот так я встретила этот год — с болью, со страхом и слезами на глазах.

Я — мать сына-инвалида. Сейчас ему 30 лет. Детский церебральный паралич. Были поражены руки, ноги, зрение, слух и речь.

Пишу, потому что — были. Сейчас это красивый, умный парень, со своими амбициями и взглядами, высшим образованием (с отличием). В 2011 году у него вышла книга стихов. Он пишет их с 9 лет.

Чего нам с мужем стоило поднять сына на ноги, чтобы не стал колясочником, знают наши друзья, родные, близкие. Почему решилась написать про свою боль, поймете, если дочитаете до конца мою исповедь.

С первым мужем в 28 лет разошлась, через год второй раз вышла замуж за порядочного, трудолюбивого и честного человека. От первого брака остался сын, которого муж принял и считал родным, но хотел своего ребенка.

В 30 лет родился сын. Роды были тяжелыми. Как результат тяжелейшей асфиксии — поражение центральной нервной системы… Мне тогда казалось, что закончилась моя жизнь. Это недавно я поняла, почему соседка по дому, кстати, врач по профессии, рожавшая со мною вместе, не дала врачам спасать своего ребенка, который также родился с тяжелой асфиксией. «Лучше переплакать один раз, чем всю жизнь смотреть и плакать», — это были ее слова.

Не было в нашем городе хороших врачей, я так и не смогла добиться направления на консультацию в Киев… Не давали направления, так как Донецк считал, что это «подрывает авторитет».

Правдами и неправдами, но все-таки мы попали в Москву, в больницу № 68, где лечили таких детей. Только благодаря московским врачам мой сын не стал колясочником.

Да, было очень тяжело, но то время я вспоминаю с уважением и теплотой. Трижды пришлось побывать на лечении в Москве. И потом — больницы, больницы, больницы. Чтобы ездить, лечить сына, мы с мужем хватались за любую работу, откладывали деньги на массажистов, уколы, тренажеры, санатории… Матерям тогда платили 12,50 рублей как пособие на содержание ребенка-инвалида.

Когда сыну исполнился год, я вышла на работу. Коллеги понимали мою беду, шли навстречу — почти каждый год я получала путевку в санаторий в Евпаторию. Сама научилась делать массажи, уколы, перечитала кучу медицинской литературы… И какую радость мы с мужем испытали, когда сын пошел самостоятельно. Это случилось в день рождения супруга. Малышу было 3 года 10 месяцев 15 дней.

Наверное, спросите: «С кем же оставался ребенок, когда родители были на работе, ведь в детский сад таких детей не брали?» Мы жили по расписанию: понедельник и вторник—муж, среда, четверг и пятница — моя мама (царство ей небесное), суббота — воскресенье — мои. В шесть лет ребенок знал русский и английский алфавит, по уровню развития не уступал детям-сверстникам.

Разница между моими сыновьями 10 лет. И все внимание я, конечно же, уделяла меньшему, не увидела приближающуюся беду… Не увидела, не почувствовала — всю любовь отдавала малышу. И потеряла старшего сына. Он стал наркоманом. И вот на моих руках уже двое больных детей. Сердце разрывалось на части: понимала, что это я виновата, и корю себя по сегодняшний день.

Лечила старшего, он ушел от наркотиков, отслужил армию, окончил техникум. Пошел в шахту, отработал 10 лет. Его уважали… А потом встретил любовь-наркоманку. И все вернулось вновь. 1,5 года совместной жизни как на вулкане. В итоге — брошенный невесткой внук, которого опекаю с 1,5 лет, а старший сын в тюрьме. Внуку уже пятнадцатый… И я как курица-наседка дрожу над самыми дорогими мне человечками, хотя чувствую, мои силы на исходе.

Сейчас для матерей, у которых дети-инвалиды, — очень тяжелое время. Чтобы поехать лечить ребенка, надо иметь большой доход, что бывает очень редко у нас, в украинских семьях. Взяточничество врачей, непрофессионализм, равнодушие — увы, это наша действительность.

Мне жаль матерей, потому что у них, как и у меня, с рождением ребенка- инвалида заканчивается нормальная жизнь, а начинается борьба за выживание. Сколько я видела брошенных женщин, у которых дети инвалиды! Низко кланяюсь своему мужу — с ним мы прошли все тяготы, не спились, выдержали косые взгляды, не стали подлыми, не бросили детей и внуков.

Но страшно то, что государству мой сын и такие, как он, не нужны. Сколько красивых бумажек написано для улучшения жизни инвалидов, а помнят о них только раз в год, 3 декабря, и то не всегда. Как надоела эта показуха, как хочется, чтобы у наших начальников и депутатов родились такие же дети, внуки. Может, они тогда все-таки задумаются над нашими проблемами и помогут?

Наша семья живет в 60 км от областного центра. В городе моему сыну не нашлось работы. Более трех лет он, инвалид 2-й группы, ездил на работу в Донецк. Проезд платный, каждый день более 4 часов на дорогу. Но платили ему на фирме даже меньше, чем уборщице. Сколько я знаю таких предприятий, где числятся инвалиды как «мертвые души», и им платят по 200 грн., а закрывают зарплату по 3—4 тыс. грн., которую руководитель кладет себе в карман!

Сейчас многие стали набожными. Церкви строят — засмотришься! Но глянешь на детей-«мажоров», и плеваться хочется от их неграмотности и высокомерия. Наши же дети не стоят с протянутой рукой, не воруют у государства, а всего лишь просят работы. Чтобы жить. Чтобы создать семью, познать вкус материнства и отцовства.

В прошлом году мой сын отправил больше 500 резюме на предприятия, в фирмы, учреждения. Он писал и президенту страны, и губернатору области… В ответ — лишь отписки.

Много ли знаете детей-инвалидов, которые бы закончили с отличием университеты? Так почему же им нет места на этой земле? Почему встречают их только по внешнему виду? Это сейчас мы, родители, у них есть. А что будет, когда нас не станет? Кому они нужны? Знаете, о чем мечтает мой сын? Чтобы сняли с него группу инвалидности, но дали работу.

…Политические партии, сменяя друг друга, приходят к власти, а ситуация к лучшему не меняется. Не закрывайте двери в жизнь перед нашими детьми. Оглянитесь, они тоже люди!»

Не как в кино

В Донецкой области вакансий много, причем экономисты требуются в большом количестве.

Я решила, так сказать, испытать муки поисков вакансий на себе. Представлялась экономистом — по специальности Гриши, ну и чтоб возраст — тоже, как у него. Причем ото-брала предложения только по Красноармейску. Самые «горячие» объявления — те, что предприятия разместили буквально час-полтора назад.

В компанию под названием «Кредитное бюро» требовался специалист с высшим образованием в возрасте от 22 до 33 лет. Всем желающим устроиться менеджером по кредитованию предлагали звонить по такому-то мобильному номеру. Я позвонила. Меня внимательно выслушали, но стоило упомянуть об инвалидности, как телефонная связь тут же прервалась и больше не возобновлялась.

Еще одна финансовая организация в Красноармейске имела вакансию кредитного эксперта. Требования к соискателю были невысоки: опыт работы 1—2 года плюс неполное высшее образование. По всем параметрам Григорий должен был им подойти.

Все бы ничего, но стоило поинтересоваться: «Может ли препятствием стать инвалидность?», тут же получила ответ: «Скорее всего, да».

И тогда я позвонила Ольге Гатиновне. Она пыталась говорить без слез, но даже видимости спокойствия ей хватило ненадолго.

— Мой сын постоянно сталкивается с уничижением… Знаете такое слово? — едва не срывалась на крик мама Григория Гришкана. — Нашел сын объявление, что есть вакансия в коммунальном предприятии Донецка. Пришел в центр занятости, говорит: вот я нашел, им требуется экономист. Фонд занятости посмотрел сайт: да, точно требуется, выписывает ему направление. Приезжает на предприятие. Посмотрела на него сотрудница и сразу: «Вы нам не подходите». Нашел объявление — вакансия курьера в банке, тоже в Донецке. Те отвечают: «У вас не та прописка, поэтому вы нам не подходите». Сын просит: «Возьмите, я в Донецке буду жить, у меня тут родственники», но они — нет и все!

Единственное, говорит она, что предлагает сыну центр занятости, так это — клеить конверты.

Ольга Гатиновна назвала адрес в интернете, где можно было бы посмотреть фильм о ее сыне.

Фильм показывали на областном фестивале в центре «КиноКульт».

«В номинации «Документальное кино», — оценило работу жюри, — первый приз завоевал Григорий Гришкан из Красноармейска, который снял фильм о… самом себе, молодом парне с диагнозом ДЦП, который, несмотря на все проблемы, пытается жить полноценно и добиваться успехов».

Лента получилась очень оптимистичная: там и с девушкой Гриша ходит по осенним листьям, и на работе к нему сотрудники да начальство — с теплотой и нежностью.

«Это все блеф!» — в сердцах восклицала мама, потому что я пыталась выяснить: «взаправдышняя» ли была у него работа или так — «декорация» ради кино?

Работа действительно была, но недолго. «Сыном никто там не занимался, — откровенно говорила Ольга Гатиновна. — Сделал ошибку — пошел вон отсюда!..

А еще она сказала, что «организация, в которой он работал, фактически отмывает деньги. Людям платят по 1,5 тысячи гривен, а начальник по 100 000 тысяч в месяц кладет себе в карман. Я не влезала в это все до того момента, пока Гришу не уволили. Но увольняя, не выплатили зарплату! А знаете, сколько ему там вообще платили? По 200 гривен, хотя закрывали — по 1,5 тысячи, по 2 тысячи… Так вот когда он поехал в налоговую милицию, то деньги, которые должны были ему, на следующий же день нашлись! Это я к тому, что Донецк — страшный город. И Красноармейск — такой же!»

Девушка, кстати, которая ходила с Гришей по листьям, — это так, не по-настоящему.

У кого есть четыре процента?

За пару месяцев до развала Союза парламент тогда еще УССР принял закон, на который теперь все ссылаются, когда речь идет о защите прав инвалидов.

Закон №875 так и называется «Об основах социальной защищенности инвалидов». Он прямым текстом обязывает всех предпринимателей трудоустраивать инвалидов.

Особенно хорошо звучит статья №2: «…Дискримінація за ознакою інвалідності забороняється». А в

19-й даже прописано процентное соотношение людей с проблемами здоровья к общему количеству сотрудников. Так и сказано: 4% среднеучетной численности штатных работников, а если штатное расписание предполагает от 8 лиц, — то минимум 1 рабочее место для инвалида.

То есть на место каждого девятого сотрудника — на законном основании — может претендовать такой, как Гриша, если, конечно, это по его специальности. А теперь — вопрос: много ли есть предприятий, где трудоустроены 4%, причем добровольно, без судов, давлений, просьб и слез, а просто потому, что предприятие соблюдает закон?

Много ли есть всевозможных частных предприятий, где по штату 9 человек, причем девятым работал бы инвалид? Вот и я о том.

Тогда уже риторический вопрос: зачем нужен закон, который поголовно не выполняется и только дает пищу для размышлений на темы юриспруденции?

Попробуйте, наберите в гугле фразу, к примеру, «Имеет ли право работодатель отказать в приеме на работу инвалиду?» и получите несметное множество ответов специалистов, которые рассуждают о несовершенстве законодательства и как бы мысленно разводят руками.

Из года в год в закон №875 вносят поправки, но и с поправками работодатели его игнорируют.

В октябре 2005-го приняли еще один закон № 2961-IV «О реабилитации инвалидов в Украине». Там тоже много чего ценного прописано: как, мол, работодатель должен помогать людям, имеющим проблемы со здоровьем, чувствовать себя полноценными сотрудниками. И что, выполняется? Если бы да, то у Гриши вряд ли появлялись бы мысли сделать последний шаг — руки на себя наложить.

Очень скрупулезно (и главное оптимистично!) растолковывается применение законов на практике в «Справочнике кадровика», помещенном на сайте Всеукраинской ассоциации кадровиков. Например. «…Положением о медико-социальной экспертизе, утвержденным постановлением Кабинета Министров Украины от 3 декабря 2009 года № 1317, предусмотрено, что реабилитационные мероприятия, определенные в индивидуальной программе реабилитации инвалида, обязательны для выполнения органами исполнительной власти, органами местного самоуправления, реабилитационными предприятиями, в которых работает инвалид, любого ведомственного подчинения, типа и формы собственности».

Или вот такая цитата: «…Даже инвалиды I группы со стойким значительно выраженным ограничением жизнедеятельности могут учиться и осуществлять любые виды трудовой деятельности при условии обеспечения их средствами компенсации физических дефектов или нарушенных функций организма, осуществления реабилитационных мероприятий…»

То есть все, кто имеет ограниченные возможности, причем всех групп инвалидности, имеют право на трудоустройство.

100 польских инвалидов

«Если все так замечательно прописано в законах, почему Григория Гришкана — с его высшим образованием — никуда не берут? Даже курьером не хотят!»

С этим вопросом обратилась в Донецкую областную организацию инвалидов к ее председателю Надежде Поламарчук.

О письме Гришиной мамы она знала прекрасно. Сказала, что направили его резюме в областной центр занятости и по месту жительства — в Красноармейск. Теперь ждут, какие вакансии те смогут предложить.

Собеседнице я передала слова, которые насчет центров занятости сказала мне Гришина мама: «От нас там все уже шарахаются!»

Надежда Степановна только вздохнула:

— Это проблема номер один. Самая популярная отговорка, которая звучит на просьбу найти работу для инвалида, — это «вакансий нет». А если и предлагают, то только что-то невостребованное: уборщик, сторож. Но главное — не готово законодательство стимулировать работодателя!

Одно время, сказала я ей, льготы предусматривались, от некоторых налогов предприятия, где работают инвалиды, освобождались.

— Когда это было! — воскликнула председатель. — Льготы отменили. Поэтому и нет больше механизма стимулирования.

«Фактически нас тем самым сделали изгоями, — продолжила Надежда Степановна. — И хоть я сама инвалид с детства, на коляске, но надо ж понять и предпринимателя, у которого 8 человек, а 9-м должен быть инвалид!

Ну как может малый и даже средний бизнес относиться к нам с уважением, если им инвалидов навязывают?! В честь чего тот, кто создал свое маленькое предприятие, должен их трудоустраивать?

Поставьте себя на место такого предпринимателя и сразу поймете. Вы на свои деньги открыли свое дело, а государство теперь еще требует от вас создать дополнительное рабочее место, в противном случае — платите большие штрафные санкции.

Однажды я была в Польше и хорошо запомнила историю одного предприятия, где трудились инвалиды. Это был завод по производству телевизоров. Фактически он уже обанкротился и, можно сказать, «умирал». Но руководство решило вернуть предприятие к жизни. А у них есть закон: если трудоустраивают инвалидов, то на каждого заводу из специального фонда перечисляют по 5 тысяч злотых. Причем 2 года производство не трогают с проверками и т.д.

Так вот, чтоб поднять завод и запустить производство, пригласили на работу 100 или даже 200 людей на колясках. Теперь этот завод — один из лучших. Сами потом говорили: «Не было бы счастья, да несчастье помогло — в прямом смысле слова!»

Наше же законодательство предусматривает «пряник» работодателю с точностью до наоборот. Если предприятие все-таки согласно взять на работу инвалида, то не государство, а именно предприниматель обязан будет: а) создать соответствующее рабочее место, б) купить удобную для него технику, в) обеспечить специальным транспортом — утром привозить на работу, вечером отвозить, г) переоборудовать свое помещение, расширить дверной проем, чтоб проехала коляска, д) построить пандус у входной двери и т.д.

Кроме всего прочего, если инвалид по состоянию здоровья или просто потому, что не справился с работой, уходит, то предприятие обязано все равно 5 лет выплачивать ему зарплату. Причем его не имеют права просто взять и уволить!»

Получился замкнутый круг.

— Но есть выход: самим создавать рабочие места, — продолжала Надежда Степановна. — Кредит «инвалидным» организациям дается не только беспроцентный, но даже и без отдачи. Вот, например, мы создали торговое предприятие «Злагода». Нам и землю выделили… Около 80 человек сейчас у нас работают. Еще и свою газету выпускаем. Так я 450 писем написала — каждому депутату Верховной Рады, чтоб прессу для своих инвалидов выписывали. Еще и во все конверты по 5 квитанций вложила… Мы не платим налог на землю, не платим на прибыль. А в Пенсионный фонд вместо 32%, как остальные, отчисляем только 4%… Поэтому, думаю, и Гриша, наверное, смог бы создать свое дело, которое по душе.

— Он хочет, как все, в коллективе, — напомнила я. — И его мама считает, что сын сам по себе не сможет работать. Ему необходимо общение. И чувствовать собственную нужность, в принципе как и все… В стране столько организаций, призванных помогать инвалидам!.. — после этих восклицаний на том конце провода раздался почти стон.

— Организаций почти 300, а то и больше! Вот, например, вы знаете, что льготы имеют только предприятия, созданные Союзом организаций инвалидов Украины, который возглавляет г-н Назаренко? А чем они помогают? Кроме как поставить печать — ничем. Зато мы все им еще и отчисляем деньги.

«Однажды на одном совещании я сказала то, за что все на меня обиделись, — продолжала Надежда Степановна. — В стране на одного инвалида — целая армия чиновников! Министерства труда, социальной защиты, Пенсионный фонд, региональная комиссия, центры занятости, протезный завод! Вот смотрю я на вас и думаю: ну какая мне от вас польза? Я ж с вами борюсь по каждому вопросу. То есть мы, инвалиды, боремся с этой «социальной защитой»!

— Знаете, — вдруг сказала она, — инвалиды с детства сильнее, чем те, кто получил травму в зрелом возрасте. Мы всегда выкарабкивались, стараясь быть такими же, как и другие.

Это она к тому, что верит: и Григорий, сильный парень, все сможет.

Еще раз позвонила его маме. «Он ведь это сгоряча вам сказал — если работа не найдется, то руки на себя наложит?» — спрашивала Ольгу Гатиновну.

Надеялась услышать: мол, конечно, сгоряча, просто сдали нервы.

Но она ответила иначе.

Она и сейчас боится, что сын совершит то, что пообещал.

Светлана ВАСИЛЬЕВА

To live in defiance of my destiny / Жить.. судьбе вопреки from sabat86 on Vimeo.

There are no comments

Add yours

Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *