Галина Клишова: В России любой бездомный – потенциальный инвалид

Средний стаж бездомности в нашей стране — семь лет. Вспомните ещё и о нашем климате и делайте выводы. Не лишним будет вспомнить и о том, что по статистике в среднем через полгода жизни на улице у человека происходят изменения в психике, после чего он уже не только не может, но и не хочет вернуться в общество. «Покровская община» — одна из старейших благотворительных организаций Санкт-Петербурга. С конца 80-х годов её сёстры работали, как волонтёры, в Покровской больнице, с 1995-го года – в Мариинской. Позже у «Покровской общины» появилось и ещё одно направление деятельности – приют для бездомных инвалидов. Рассказывает главная сестра «Покровской общины» Галина Клишова:

Бездомными мы начали систематически заниматься с конца 90-х — как с распространённым явлением, мы столкнулись с ними в больницах, с которыми сотрудничали. Тогда ещё бездомным оказывалась первая медицинская помощь на улице, и в случае надобности их привозили в больницу. Потом, в середине 90-х годов бездомных стало больше, а в больницах их стало меньше. Это связано с тем, что появилась страховая медицина. А бездомные – это часто не только лица без определённого места жительства, но и лица без документов. Но страховая медицина предполагает наличие у человека паспорта и наличие страховой компании, которая будет оплачивать пребывание этого человека в больнице. И вот мы стали замечать, что бездомные, попадающие в больницу, очень быстро выписываются, не успев выздороветь. Наших сестёр часто просили доводить таких больных до остановки транспорта. Таким способом больница попросту освобождалась от таких больных. Для себя мы определили это явление, как античеловеческое, антихристианское, и стали пытаться обратить на это внимание властей – писали в Комитет по социальной защите населения. Там нам отвечали, что это проблемы не их, а Комитета по здравоохранению. Но такая наша деятельность была в отрыве от попечения о конкретных людях. К тому же, во власти никто особенно не стремился заниматься бездомными. Мы стали думать о том, что нужно какое-то стационарное учреждение, в котором эти люди могли бы проживать в то время, когда их документы будут восстанавливаться. Только с документами можно было дальше как-то устраивать их жизнь, как правило, отправлять их в интернаты – потому, что чаще всего в больницу попадали люди уже с тяжёлыми формами инвалидности: это или обморожение (значит в перспективе – инвалид-колясочник), это инсульты, инфаркты, онкологические заболевания. Как правило, должна быть очень серьёзная причина, чтобы бездомный оказался на больничной койке. Поначалу мы пошли по такому пути: используя личные связи, переводили инвалидов из больницы в больницу на тот период, за который мы сможем обеспечить следующий этап устройства жизни человека. Пока наши подопечные лежали в больницах, мы занимались оформлением их документов. Так продолжалось несколько лет. Но потом мы решили, что нужно самим создавать какой-то стационар. «Покровская община» несколько раз участвовала в объявляемых КУГИ конкурсах, чтобы получить какое-то помещение для организации приюта на льготных условиях. Но помещения эти были всегда в таком состоянии, что ремонт оказывался для нас слишком дорог. Позже мы нашли спонсора, и с его помощью нам удалось снять помещение в том же дворе, что и наш главный офис. Наше финансирование состоит из целевых пожертвований, иногда и государственных. И в тот раз государство выделило нам деньги на ремонт помещения. Это было в 2004-м году. Официально наш приют открылся в 2005-м году, но и до этого мы не прекращали работу с бездомными.

— Как долго человек может находиться в вашем приюте? На сколько мест он рассчитан?

— У нас срок не ограничен. Кто живёт и по три года, кто-то остаётся у нас жить постоянно. Но такие живут не в самом приюте. У «Покровской общины» есть загородный проект в посёлке Лужки Выборгского района Ленинградской области – дом престарелых. Туда мы можем взять только очень пожилых людей. Но среди бездомных инвалидов много мужчин среднего возраста.

Наш приют на восемь мест, больше не позволяют размеры помещения. Сейчас это квартира на первом этаже в том же подъезде, в котором и наш офис. Хотя мы могли бы содержать приют на 20 мест. Но в деле у нас всегда человек 30 бездомных инвалидов – те, кому мы помогаем восстанавливать документы, занимаемся в случае необходимости отправкой этих людей в другие города. Также, если это нужно, мы определяем людей в больницы – для повторных обследований, для лечения. А наш приют мы называем транзитным стационаром, то есть это место временного пребывания. В дальнейшем они могут определяться по месту своей последней регистрации – у нас были случаи, когда наши волонтёры сопровождали в весьма отдалённые от Санкт-Петербурга населённые пункты. Ещё мы пытаемся вернуть некоторых из наших подопечных в семьи – и у нас были успешные опыты такого решения их проблем.

— Это делается в случае, если у человека по месту его последней регистрации находится какое-то жильё?

— По закону социальные услуги могут оказываться гражданину России только по месту его последней регистрации. Это дискриминационная ситуация, и только недавно были приняты некие поправки. Но мы всё ещё не можем отказаться от норм полицейского государства. Так что иногороднему мы можем здесь в Санкт-Петербурге помочь восстановить паспорт. Но мы не можем, например, определить его здесь в интернат.

— Как обычно попаают к вам в приют?

— Как и прежде, в первую очередь через больницы, в которых работают наши волонтёры. В больницу бездомные попадают после неоднократного вызова «Скорой помощи». Нам звонят граждане и говорят: «В нашем подъезде бездомный, он в плохом состоянии». Спрашиваю, вызывали ли «скорую». Выясняется, что вызывали, но «скорая» приехав, забирать его отказалась. Я в таких случаях  говорю так: мы можем взять бездомного в наш приют только после того, как гражданин, который мне позвонил, пойдёт до конца в совсем желании помочь, дойдёт до здравпункта для лиц БОМЖ при клинической инфекционной больнице имени Боткина, чтобы этого бездомного как-то освидетельствовали врачи. Ведь для того, чтобы брать бездомных прямо с улицы, нужно проводить дезинфекцию (а такой возможности у нас нет), нужны справки о том, что у него нет заразных болезней. Мы не можем рисковать здоровьем людей, которые уже живут у нас в приюте. А с врачом из здравпункта при Боткинской больнице мы постоянно на связи, он знает, есть ли у нас места в приюте, он может помочь с госпитализацией человека.

— «Покровская община» сотрудничает с другими общественными организациями, занимающимися проблемами бездомных?

— Мы активно сотрудничаем с католическим приютом сестёр матери Терезы, с Санкт-Петербургской благотворительной общественной организацией «Ночлежка». Например, мы отдаём в их приют человека дееспособного, а у них забираем инвалида. К нам приходят воспитанники детских домов – подопечные «Православной детской миссии», устраивают концерты. Кое-кто из этих детей уже овладел искусством парикмахера – они стригут наших подопечных.

Проблема каждого бездомного – это часто проблема не его личная, а проблема общества и государства. Очень многие из бездомных – это не те, что теряют жильё из-за своего асоциального образа жизни. Причины разные – сколько судеб, столько причин. А государственные дома ночного пребывания – это решение некоторых проблем только для жителей того или иного района, причём относительно здоровых, туда вообще не принимают инвалидов. Да инвалид и не в состоянии собрать такое количество справок, которые нужны для попадания в эти учреждения. Эти дома ночного пребывания – очередная игра государства в помощь своему народу, так как решает только часть проблем.

— У людей, которые попадают в приют «Покровской общины», инвалидность чаще приобретённая или больше инвалидов детства?

— Чаще всего это инвалидность, приобретённая уже во время их бездомной жизни. К нам попадают бездомные со стажем от трёх лет. Есть инвалиды, вышедшие из мест заключения и не смог нигде определиться.

— Много ли среди ваших подопечных людей с ментальными нарушениями?

— Я думаю, к нам пребывает процентов 60 таких людей. Практически всех их определяют потом в психоневрологические интернаты. У нас уже три года живёт человек с диагнозом «олигофрения в стадии дебильности». Он инвалид детства, непонятно откуда прибыл, и очень трудно определить, что в его рассказах является правдой. Он даже не может назвать своего имени, откликается на любое: «Ты Юра?» — «Юра», «Ты Слава?» — «Слава». В одной из больниц его условно назвали Слава Иванов, вот теперь он у нас Слава Иванов. По его рассказам, он якобы из Тульской области, потом был какое-то время с цыганами, которые его возили, он собирал милостыню, а потом они по какой-то причине его оставили. Мы обратились в полицию, следователь пытался что-то выяснить про него, исходя из его рассказов, но это уже дело почти закрытое. И мы привлекли внимание многих людей к его судьбе и ставим вопрос, чтобы его всё-таки определили в какой-то интернат. На данный момент у него нет никаких документов. Суд признал его недееспособным. Он не может жить без сопровождения, но поскольку не нуждается в принудительном лечении, в больницу его просто так взять не могут.

— Вы интересуетесь судьбой ваших подопечных после того, как они отправляются в интернаты или куда-то ещё?

— Мы знаем о большинстве наших подопечных. Во-первых, мы их по возможности  навещаем. Во-вторых, они звонят нам. Ещё мы пытались организовать трудовую артель в Доме-интернате для престарелых и инвалидов №1 на улице Поклонногорской. Система мастерских при подобных учреждениях практически разрушена, очень мало где что-то подобное осталось. Но пока этот проект не получил развития.

— Чем занимаются ваши подопечные, пока живут в приюте? 

— У нас есть реабилитационные программы – я считаю, что это принципиально важно. Например, трудотерапия. Мы договорились с мастерской «Скудельник» при Александро-Невской Лавре, стали брать у них несложные заказы и давать эту работу людям, которые уже получили паспорта. За эту работу люди получают деньги, но это и своего рода реабилитационная программа, трудотерапия. Ещё наши подопечные делают открытки. У нас есть арт-терапевт. Среди наших подопечных встречаются замечательные художники, и мы провели две выставки их работ — в музее Анны Ахматовой, в галерее «Митьков». Эти выставки – часть арт-терапии. Также к нам приходят студенты Духовной семинарии, проводят беседы на евангельские темы. Естественно, те из наших подопечных, кто верующий, посещают храм при Мариинской больнице, причащаются и исповедуются. Посещать богослужения им помогают волонтёры.

Сайт «Покровской общины»: http://www.omophor.ru

There are 2 comments

Add yours

1. OksanaL. on 20 Декабрь, 2013 23:27

   Ответить

   Может я не права, но не лучше ли сделать так, чтобы бездомные, снова стали "домными"? Т.е. на мой
   взгляд должна быть такая "система", чтоб человек, оказавшись в такой сложной ситуации, смог СРАЗУ
   куда обратиться, пока его "не засосала трясина бездомности". Где б он мог найти понимание и поддержку.. Ведь не все же — горькие пропойцы! Хотя, мне встречались (и женщины в т.ч.) ПРОПИВШИЕ
   свои дома и.. СТАВШИЕ ИНВАЛИДАМИ по.. обморожению.. :@ Увы.. ж а л ь их не было.. Но и судить НЕ
   смею..

2. invasait.ru on 24 Декабрь, 2013 14:20

   Ответить

   😐
   invasait.ru

---

Post a new comment Отменить ответ

Comment

Name

Email

Url

Введите код с картинки (CAPTCHA) *