Паралимпиада как симптом болезни общества

Лондонская Паралимпиада в самом разгаре. К 5 сентября в копилке российской сборной уже 62 медали: 23 золотых, 22 серебряных и 17 бронзовых. В общекомандном зачете Россия занимает третье место, уступая только Китаю и Великобритании. То, что в нашей стране эти игры не вызывают ажиотажа, свойственного обычной олимпиаде, не странно. Это привычная реакция человека – не знать, не видеть, не думать. Если новостями с Олимпиады были забиты все каналы, все новостные ленты, то чтобы посмотреть Паралимпиаду в прямом эфире, надо глубоко зарыться в интернет. Телевидение транслирует лишь краткий дневник с места событий, главная страница Яндекса не отображает зачетной таблицы. В общем, для российской прессы Паралимпиада – не более чем стандартный, третьеразрядный инфоповод. И это вполне соответствует общественному запросу.

Между тем, в Лондоне все билеты проданы. Стадионы забиты зрителями и, судя по репортажам с места событий, чувствуется атмосфера настоящего спортивного праздника. Это отчетливо демонстрирует водораздел между современным российским и западным обществом. За всем лицемерием нашей власти, которая обещает поддержку паралимпийскому движению, но не может обеспечить даже нормального времени в эфире, скрывается тотальное безразличие общества.

Дело ведь не только в том, что для инвалидов в нашей стране не создано никаких условий – у нас и с условиями для здоровых людей тоже полный крах и, конечно же, этим надо заниматься. Но сколько бы ни вкладывалось денег в инфраструктуру, пока не поменяется сознание – всё бесполезно. Дело в том, что именно равнодушие к проблемам людей с ограниченными возможностями — яркий симптом болезни общества, его неспособности осмыслить такие кризисные состояния, которые несет с собой инвалидность, нежелание создать механизмы их преодоления.

В обществе тема инвалидности табуирована, она стыдливо замалчивается. Мы чувствуем себя абсолютно беззащитными перед вероятностью такой судьбы — ровно так же, как перед собственной полицией и государством. В связи с этим интересны попытки заговорить о проблеме, иногда всё-таки предпринимаемые в культуре. Например, вышедшая пару лет назад книга Мариам Петросян «Дом, в котором…». Роман получил много откликов, прежде всего, в интернете, но и специалистами был замечен и номинирован на несколько премий. В некотором смысле разговор состоялся: автор сказал и был услышан.

Несмотря на то, что предметом художественного изображения в книге становится жизнь детей с ограниченными возможностями, Мариам Петросян практически не прибегает к прямому высказыванию на социальную тему. Манера повествования отличается отсутствием снисходительной жалости, которая, как правило, скрывается за социальной риторикой. Инвалидность персонажей предстаёт не столько как ущербность, сколько как особенность, требующая от них приспособления и, в ещё большей степени, преодоления. Таким образом описываемая личная ситуация приобретает характер общечеловеческий: это история постоянного выхода (или попытки, что в некоторых случаях – одно и то же) за свои пределы. История, в той или иной мере знакомая каждому. Отсутствие взгляда сверху, человека «нормального» на человека «ущербного», в данном случае играет ключевую роль в восприятии читателя – он может идентифицировать себя с героями произведения. Это тот ракурс, та способность видеть, которой современное российское общество лишено напрочь.

Другая важная книга в этом контексте – «Белое на чёрном» Рубена Давида Гонсалеса Гальего. Она была опубликована еще в 2002 году, в 2003 стала лауреатом премии «Букер — Открытая Россия». У Гальего — взгляд изнутри: история Героя, его борьбы с судьбой, фатумом. «Белое на чёрном», пожалуй, и вовсе единственная книга в современной русской литературе о Герое с заглавной буквы: исключительный герой, исключительные обстоятельства, исключительное противодействие им.

У Мариам Петросян не прослеживается подобный героический пафос; люди, о которых она пишет, не герои в гальеговском смысле. По крайней мере, пока: их хранит Дом. Если герой Гальего постоянно оказывается наедине с враждебным окружающим миром, то персонажи Петросян живут в параллельной полусказочной реальности, надёжно защищённой от внешнего мира. Выход наружу им только предстоит. Неясное будущее страшит каждого из них и роднит друг с другом. Но чувство вполне естественного страха не отменяет того, что её персонажи – люди, чей опыт выхода за собственные пределы, как правило, более богат, чем у обычного человека, а их слабость и недостаточность нередко оборачиваются силой и превосходством.

Эта же мысль является главным мотивом Гальего, у которого природная незавершённость идёт рука об руку с гигантской силой духа. Он написал книгу, читая которую, начинаешь стыдиться за свою жизнь, за свои растраченные попусту возможности.

«Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчёсок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще», – вот описание общественной самоцензуры. Несмотря на то, что подобные книги появляются, общий уровень осмысления проблемы людей с ограниченными возможностями в нашем обществе остается крайне низким. И ведь это не их вина, это проблема «здоровых» людей. Ведь когда общество не может пойти дальше предвыборной риторики – это страшно, потому что говорит о его неспособности решать свои проблемы в принципе. Становится понятно, почему дорожное покрытие за бешеные миллионы не выдерживает и года, почему власти не в состоянии предупредить жителей о надвигающемся бедствии, почему люди пьют, воруют и рано умирают. Это глобальный кризис ответственности. Никто ни за что не отвечает, даже за собственную жизнь и душу. Это – диагноз.

А английскому обществу инвалиды не в тягость, они составляют его неотъемлемую часть, ведь в Британии и развитых странах Запада существует здоровое разветвлённое и многоплановое социальное взаимодействие. В нашей же стране нет целостного общества — оно расколото, разъято на части, сцепляется случайным, стихийным образом, и только под действием закона самосохранения.

Зато до сих пор не утихают страсти по поводу неудачного выступления нашей сборной на Олимпиаде «для здоровых». Страсти, обнажающие наше болезненное постимперское самолюбие, которое так легко ранить, получив серебряную медаль вместо золотой. И никто не следит за Паралимпиадой, чтобы порадоваться за то золото, которое берут – тоже наши! – спортсмены там. Не следит потому, что усмотреть свою связь с этими, на колесах и костылях, нам страшно. Они не наши, они чужие.

Но если вглядеться глубже, то оказывается, что у нас чужие все. Вообще все.

Источник